ГЛАВА 3

27 октября
Понедельник
7:20

Мелодия Teenagers внезапно разбудила ее. Каждый вечер она устанавливала будильник на мобильном телефоне, выбирая симпатичную песню группы «My Chemical Romance».
Понедельник, вспомнила Майя с раздражением. Отвратительный понедельник, после отвратительного воскресного вечера. Как я их всех ненавижу! Шли бы они все в задницу, все те, кто зовет себя лучшими друзьями.
Сделав над собой усилие, она отбросила в сторону одеяло, которое повисло на спинке стула. Ее взгляд упал на скомканный листок бумаги в ногах.
НЕ ЧИТАЙ ЕГО, — приказала она себе.
Прежде чем провалиться вчера вечером в сон, она со злостью смяла его и швырнула прочь. Она предпочла бы никогда больше его не видеть. Но искушение взяло верх, и листок вновь оказался у нее в руках.

«Дорогая Майя, — было написано на этом ужасном клочке бумаги, — мне очень жаль, действительно жаль, до глубины души, что я увела у тебя Гарри. Вчера днем в школе я видела твое мрачное лицо. Ты разочарована? Раздосадована? Мне так хочется, чтобы ты меня простила. Я хотела бы остаться твоей подругой. Я хочу, чтобы ты знала: я увела Гарри не назло тебе. Так случилось, вот и все. Я даже не знаю, как и почему это случилось. Я не понимаю, чего он нашел во мне такого, что было бы у меня лучше, чем у тебя. Мне очень жаль. Серьезно. Мы могли бы оставаться подругами, может быть. В любом случае я знаю, что ты меня поймешь, потому что ты поступила бы точно так же. Я, видимо, не смогу пригласить тебя на свое восемнадцатилетие. Ты, такая озлобленная и замкнутая, такая угрюмая и печальная, будешь только портить мне и всем праздник. А восемнадцать лет, как тебе известно, бывает только один раз в жизни. Гарри согласен со мной. Не принимай это близко к сердцу, лично я ничего против тебя не имею. Ах, если б ты была немного другой, чуть-чуть менее надменной, чуть-чуть более открытой, мы могли бы продолжать дружить. Но я не теряю надежды. Кто знает, может быть, будущее окажется для нас садом, полным роз.
Твоя Стейси».

Ага, садом, полным шипов, зло усмехнулась Майя. Или сожженных обломков кактусов. Уколешься — гарантированное заражение крови и смерть.
Майя смяла бумажку, сделала глубокий вдох, как учили на занятиях по йоге, куда таскала ее безумная мать. Медленно дышать и думать о приятном. Глупый совет.
Она кинула бумажный комок, метко попав в мусорную корзину.
Посмотрела на себя в зеркало и слегка скривила рот. Мимика, хорошо известная ее друзьям: она каждый раз невольно кривила рот, когда ей в голову приходила неприятная или скверная мысль.
В iPod'e зазвучало Hey there Delilah. Забавная песенка, подумала она, для стариков. Но в целом приятная. Глянула себе прямо в глаза, огромные, темные, похожие на глаза отца.
Рассматривая тяжелые линии теней, нанесенные на веки, Майя вспомнила укор матери. Та всегда возмущалась «подведенными глазами» дочери. Дурацкая фраза, подумала она, любуясь результатом своего искусства макияжа. Медленно повернула голову. Потом резким движением откинула с лица прядь длинных черных волос: под левым ухом стал виден темный рисунок, еще немного красноватый. Здорово, сказала она сама себе.
Она гордилась этой последней из своих татуировок. Все их она сделала, не спрашивая разрешения Меган, мамы-которая-никогда-бы-не-разрешила-мне-это.
Три, произнесла она вслух. Три, потому что понятно, что число татуировок не может быть четным.
Первая, на внутренней стороне запястья, точно под ладонью, в виде маленького цветка лотоса. Она появилась у нее давным-давно, в четырнадцать лет. Татуировка напоминала ей о Дэвиде, отце, всегда называвшем дочь именем этого цветка.
«Моя малышка Майя, — она и сегодня хорошо помнила каждое слово отца, — ты мой цветочек лотоса. Он первый в нетерпении тянется к солнцу, подавая пример остальным цветам и фруктовым деревьям. Ты знаешь, что из бутона цветка лотоса родился Ра, древнеегипетский бог солнца. Лотос очень неприхотливый цветок, он рождается в грязи, но становится прекрасным. Не бойся грязи, малышка Майя!»
Вторая татуировка была внизу спины, как раз там, где начинается резинка стрингов и пояс джинсов. Маленькая-маленькая звездочка с четырьмя лучами. Утренняя звезда, магический символ североамериканских индейцев. Майя вспомнила лето прошлого года, первые каникулы без взрослых, Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе, хрустально-чистый сон. Татуировку она сделала вместе с Мэттом и Кристиной, он — финн, она — испанка.
Татуировки служат для воспоминаний. Пункты на карте эмоций.
Сейчас Майя с удовольствием разглядывала маленькую спиральку, раскручивающуюся под ухом. От центра против часовой стрелки. Она где-то читала, что у кельтов эта форма символизировала богиню жизни и путь для установления контакта с собственной душой. Этой татуировкой она гордилась особенно. Хотя бы потому, что ей удалось уговорить Фло, ее лучшую подругу Фло, сделать такую же. Аргумент: у близких людей должны быть одинаковые татуировки. Да, Фло, это послужит залогом того, что мы навсегда останемся подругами.
Еще один взгляд в зеркало. Вновь сменилась песня: I write sins not tragedies.
Платье, которое Майя только что купила на Камден-Хай-стрит, ей решительно идет. Оно прекрасно скрывает то, что было ее самым большим мучением: грудь, которая казалась ей слишком большой, бросающейся в глаза, словно созданной для того, чтобы притягивать чужие взгляды. Майю, никогда не обращавшую внимания ни на что и ни на кого, просто бесил этот признак mean girls . И это ее, девушку не как все, которой было абсолютно наплевать, что думает о ней мир, которая всегда поступала по-своему.
Она прятала предмет своих мук под черным кружевом, свисавшим до пояса юбки, чуть-чуть не достающей до колен, скрывавшим все, включая и еще один источник ее постоянной головной боли.
Вздохнув, она слегка приподняла край рубашки. Вот они, эти жуткие родинки, сложившиеся в две параллельные строчки по бокам пупка. Одна слева, другая — справа, а точка пупка посредине. Похоже на две стрелы.
Какая гадость!
Как только стану старше, избавлюсь от них, дала себе клятву Майя.
Пока приходилось мириться с родинками и как можно реже обнажать живот. Но как раз это ее меньше всего беспокоило. Она обожала одеваться, как капуста. В отличие от матери, которая не могла терпеть подобного внешнего вида: поэтому они редко ходили по магазинам вместе. И эти редкие разы превращались для обеих в настоящую пытку. Зато, когда Майя чувствовала себя тоскливо, маленький сольный набег на магазинчики Камдена был панацеей от всех бед. Там, среди сотен предметов одежды и аксессуаров в стиле чистой готики, Майя давала выход своим страстям, реализуя свою замечательную способность подбирать ансамбли из туфель, маек, кофт, серег и всего прочего. Она обожала черный цвет. И рединготы.
И еще, каждый раз, когда она посещала Камден-Хай-стрит, она обязательно заскакивала в свой любимый музыкальный магазин, где в одно из посещений открыла для себя популярную молодежную музыкальную группу «Dresden Dolls». Боже, а клип песни Shores of California — просто отпад!
Кстати, в следующий раз не забыть бы захватить с собой футболку, рисунок для которой Майя нашла в wwwpolyvore.com. Ее хотела посмотреть девушка, которая всегда оставляла для Майи лучшие тряпочки в ее любимой лавке на Камден. Это была черная футболка. Двойная золотая спираль змеей обвивала ее по кругу.
Майя считала, что у нее хороший вкус. Не то, что у этой дуры Стейси, пополнявшей свой гардероб на Эборкрамби-стрит. Ширпотреб.
И вроде нее вырядятся все, кто заявится на ее день рождения. Сплошное барахло.
Да? А кому так хотелось пойти на этот их мерзкий праздник, подруга?
Майя прикусила губу.
Давай говори правду, приказала она своему отражению в зеркале.
Ладно, мне и хотелось, призналась она самой себе.
Никак у нее не получалось делать вид, что ей все равно. Как и остальные одноклассники, она последнее время жила в предвкушении участия в party года. И вот на тебе! Засранка Стейси не дает ей этого сделать. С извинением за Гарри, за этого сопливого болвана, с которым Майя как-то раз поцеловалась, и то по дурости. Всего один раз.
Один-только-раз-и-не-понятно-что-ему-после-этого-взбрело-в-голову.

ГЛАВА 5

27 октября
Понедельник
11:32

ФЛОГ
На помощь!!! Нас слишком много!!! В этом доме не живется!!! Нас слишком-слишком-слишком много. Помогите мне!!! У меня ни разу не было ни секунды, чтобы побыть в одиночестве и в полном покое. За мной постоянно подглядывают и контролируют все мои действия, делаю ли я уроки, убираю ли свою комнату, занимаюсь ли своими личными делами !!!!!!!!!!!!! Я никогда не остаюсь здесь одна! Вчера моя сестра, двадцати одного года от роду, попросила у наших в качестве подарка к защите диплома разрешения на липосакцию. В общем, попросила, чтобы ей позволили отсосать жир из бедер. Боже, какая дура!
Потом я услышала телефонный разговор мамы с ее психологом. Думая, что она одна, мать рыдала в трубку, спрашивая, где она ошиблась и почему моя сестра не слушает ее советов.
Офигеть можно! Все помешались на красоте.
А у меня, например, слишком большой нос, и мне плевать.
У моей сестры ляжки похожи на две надувные чодки для рафтинга. А у кузины задница здоровее, чем пуховая подушка от ИКЕА.
А тут еще Майя!
У-у-у-упс, я не хотела.
О'кей, Майя, моя подруга Майя, придумала эту хренотень с грудью. Нормальная грудь, но Майя не хочет слушать никаких доводов, она вообще никого не слушает и старается спрятать свои титьки всеми способами.
Ну не глупость ли — эта погоня за красотой?
Нет, правда.
Меня она уже достала, а как вас, не знаю.
Ладно, вы готовы к маленькому уроку невероятной-мисс-Фло?
Девчонки, не попадите впросак. Не ставьте себя в глупое положение. Если вы переделаете себя, станете похожими друг на друга, надутыми, спесивыми засранками.
Oh, yes.
Эй, девчонки, вы и так красивы. Не глядите в эти дурацкие журналы с жердеподобными манекенщицами.
О'кей, пришло время ЛЮБВИ-И-И-И-ИИ!!!

Задание на сегодня для гостей моего флога. Мантра самоуважения. Повторяйте со мной:
В этом мире есть по крайней мере два человека, которые готовы умереть за меня.
В этом мире не меньше пятнадцати человек, которые так или иначе любят меня.
Единственная причина, по которой кто-то может меня ненавидеть, — этот человек хотел бы быть таким же, как я.
Каждую ночь кто-нибудь думает обо мне, прежде чем заснуть.
Для кого-то я значу все.
Я особенная и уникальная.
Даже когда я совершаю самую большую ошибку, я могу извлечь из этого что-то полезное.
Когда мне кажется, что весь мир отвернулся от меня, я хочу попытаться вновь вернуть его внимание.
Я буду помнить комплименты и забуду оскорбления.
Есть одна-единственная вещь, худшая, чем позволить говорить о себе гадости, — это не заставлять говорить о себе совсем.
Я вас люблю.
Флог.

Забыла. Майя, эй, Майя!!! Если ты меня читаешь, если ты уже проснулась, ПОЗВОНИ! Сегодня утром у тебя был такой ужасный голос. И потом эта хрень с моей сестрой, из-за встречи которой в аэропорту мы с тобой не увиделись. Ну что там с тобой? Почему ты не хочешь сказать мне, что с тобой случилось? Скажи, может, тебе полегчает. А известно ли вам, как чувствует себя Флог, когда ее лучшая подруга не хочет с ней общаться? Очень Хреново! Майя, что случилось? Это из-за вечеринки? Из-за этой придурочной Стейси? Плюнь на все, это я тебе говорю, твоя мудрая старая подруга: «Каждому бывает больно. Так что держись, держись, держись!»
Oh, yes!

ГЛАВА 7

28 октября
Вторник
2:00

Меган, два часа ночи! — Я знаю, Гаррет, прости. Не могу уснуть. Эти исчезновения не оставляют меня в покое.
— Меган, история длится уже три года. Почему именно сейчас тебе взбрело в голову вспомнить о ней?
— Я о ней всегда помню и всегда думаю, никак не удается выбросить ее из головы. Я чувствую, что-то ускользает от меня. Может, потому, что речь идет о детях... шесть несовершеннолетних девочек! Как только представлю себя на месте их матерей... Не могу избавиться от этого...
— Аминь. Давай поговорим об этом в офисе. Меган Мур-Фокс с досадой положила трубку.
Постоянно лейтенант Гаррет советует ей перестать ломать голову над этой историей. Это его дзен-спокойствие, боже, как оно действует ей на нервы!
В комнате рядом с ее рабочим кабинетом спала Майя. По крайней мере, Меган на это надеялась.
Нынешним вечером они увиделись мельком. Меган допоздна задержалась в комиссариате и вернулась домой смертельно уставшая. Майя уже поужинала и, запершись у себя, прилипла к клавиатуре своего клятого компьютера. Включив к тому же телевизор на всю громкость. Когда Меган постучала к ней, чтобы поздороваться, дочь, впустив ее, буркнула в ответ что-то неразборчивое. В переводе на нормальный язык это должно было означать: ОСТАВЬ МЕНЯ В ПОКОЕ!
Как же трудно, подумала Меган, находить общий язык с капризным и своенравным подростком! Как трудно иметь дело с собственным ребенком! В чем моя ошибка? Почему моя дочь всегда так раздражена? Меган прогнала тягостную мысль о своей материнской неадекватности, чтобы сконцентрироваться на деле, которое вот уже несколько месяцев не давало ей покоя.
В течение последних трех лет исчезли шесть девочек в различных районах Лондона. Первое исчезновение зафиксировано 21 декабря 2005 года. Бесследно пропала Джоан Десаи, индианка по происхождению, 14 лет. Всего 14 лет!
Этим делом занималась не Меган. В ту пору она еще не отошла от шока, связанного с убийством мужа, и ее единственной целью было добиться наказания сумасшедшего Майкла Гейси, отвратительного психопата, который лишил жизни ее Дэвида. Меган вычислила его благодаря телекамере, которую муж установил в своей студии, неясно зачем. Когда Меган спросила его об этом, он ответил, что хотел бы иметь самую совершенную систему безопасности.
Интересно было бы все же узнать, зачем астрофизику такая продвинутая система охраны?
Она оказалась удачливой, доктор Меган Фокс, первоклассный психолог-криминалист Скотленд-Ярда. Удачливой, потому что Майкл Гейси уже засветился в полицейской картотеке. Отпечатки пальцев на теле Дэвида не оставляли сомнений в их принадлежности ему.
В полицейский архив Гейси попал, правду говоря, по пустячному делу. За хакерство. Причем не за серьезное хакерство, целью которого являются банки, государственные ведомства, ФБР и тому подобное. В его хакерстве была какая-то одержимость, даже маниакальность, настоящая идея фикс, как представлялось Меган.
Он проникал на сайты престижных университетов, отдельных академиков и доцентов-математиков, известных своими исследованиями. Он разработал мощную систему, с помощью которой взламывал наисложнейшие пароли, преодолевал любую защиту, выстроенную университетскими компьютерщиками для охраны работ высокого уровня секретности.
Когда Меган перелистала его досье, она не поверила своим глазам. Определенно параноидная личность, сделала вывод она. Зацикливание на высокоумных темах, чтобы почувствовать себя причастным к кругу избранных и рисковать сесть в тюрьму за четыре арифметических действия, построенных на системе итальянского математика Средневековья!
В тот раз Гейси повезло. Он отделался малым: головомойкой, штрафом и конфискацией компьютера, после чего его отправили домой. Однако его имя осталось в архивах усердных охранителей законности в королевстве. И дело Майкла Гейси было официально возбуждено.
На пленке, записанной камерой в студии Дэвида, Гейси все время виден вполоборота, с натянутым на голову капюшоном, но то, что это он, было более чем очевидно. Соответствовали соматические данные, цвет бровей, рост. И, самое главное, совпадали отпечатки пальцев.
Тем не менее Меган потребовалось три года, чтобы отловить его и засадить за решетку. Полиция понятия не имела, где его искать. После «дела о Фибоначчи» Гейси сразу же смылся. По старому адресу, на Бервик-стрит, в центре Сохо, в доме матери, старой проститутки, хорошо известной всему району, о нем никто ничего не знал. Полиция прочесала весь район, проверила всех подозрительных обитателей квартала, всех более или менее известных хакеров. Никаких следов. Гейси, казалось, сквозь землю провалился.
Это продолжалось до тех пор, пока Меган не осенило: а не поискать ли его по старым книжным лавкам, специализирующимся на книгах о математических и физических исследованиях? Идея возникла потому, что Дэвид тоже интересовался этим самым Фибоначчи и в этой связи упоминал как-то раз об одном маленьком магазинчике в Камден. Действительно, Гейси оказался частым посетителем этой лавки. И после целого ряда засад, кончавшихся ничем, агентам удалось-таки схватить его.
Наконец-то он сидел в тюрьме. Однако Меган не находила покоя. Во время допросов этот спесивый психопат все время дразнил ее. Типичное состояние для психически больных, которые фиксируют внимание всегда на одной цели.
В комиссариате убийство Дэвида классифицировали как досадное, но вполне объяснимое следствие попытки грабежа. Меган не была убеждена в этом. По крайней мере, пока нет.
Воспоминания о Дэвиде не оставляли ее. И даже если ей порой удавалось подавить в себе боль утраты, пустоту в душе заполнить было невозможно.
Да, появился Гаррет...
Меган улыбнулась и мысленно помирилась с лейтенантом, после чего вернулась к работе.
Итак, дело девочек. Все они исчезли бесследно.
21 декабря 2005 — Джоан Десаи.
21 марта 2006 — Филлис Гордон.
21 декабря 2006 — Трейси Ли.
21 марта 2007 — Сьюзан Милберг.
21 декабря 2007 — Генриэтта Браун.
21 марта 2008 — Аманда Слоан.
Индианка, китаянка, афроамериканка с Карибов, три белые девочки. Одной 14, двум по 15, двум по 16 и одной 17. Одна из Белгравии, одна из Ноттинг-Хилл, богатых кварталов города, одна из Брик-Лейн, полиэтнического района, одна из Ист-Валворф, известного криминального района Лондона, и две из Хаунсло, района средней буржуазии.
Меган читала и перечитывала отчеты полиции, показания родителей, подруг, школьных товарищей.
Это дело захватило ее целиком. Ей пришлось приложить немало сил, доказывая вероятностную связь между всеми этими исчезновениями лейтенанту Гаррету и руководству Скотленд-Ярда, которые не соглашались с ней. Реальных доказательств такой связи у нее самой не было. Только интуиция.
— Меган, тебе известно, сколько девочек в Лондоне сбегает из дома каждый год? — сердито спросил ее Гаррет после яростной ссоры между ними, когда он принял решение закрыть дело.
— Эти не сбежали. Эти исчезли.
— Почему ты уверена, что это так на самом деле? И даже если это так, с чего ты взяла, что все случаи связаны между собой? Ты представляешь, сколько маньяков, развратников, потенциальных убийц, насильников ходят по улицам этого богом проклятого города?
— Я убеждена: эти исчезновения имеют нечто общее. Я просто это чувствую.
— О-ля-ля! — ехидно воскликнул Гаррет. — Да перед нами Меган-провидица!
Всегда, когда Гаррет говорил таким тоном, она была готова убить его.
Меган действительно была уверена, что между этими пропажами есть связь. И всякий раз, едва она брала в руки это дело, она испытывала легкое чувство тошноты. Она не хотела думать о том, что могло случиться с этими девочками. Особенно если учесть, что последней из исчезнувших, Аманде Слоан, было 17 лет, столько же, сколько Майе.
Но никаких доказательств у нее действительно не было. Ни единой зацепки. Ни единой косвенной улики. Ни-че-го.
Хотя нет. Может, это?
Будучи дотошным полицейским профессионалом, Меган из всех случаев пропаж девочек, регистрируемых ежедневно полицией Лондона, выделила именно эти шесть. По какой причине? По той, что все жертвы были отмечены какой-то извращенной безукоризненной красотой, вызывающей изумление.
По крайней мере, если судить по фотографиям.
— С этими шестью вообще что-то странное, — призналась ей коллега, занимающаяся подростковыми проблемами. — Сколько лет я здесь работаю, ни разу ни одна девочка не исчезала так, чтобы не оставить следов. Даже когда этих девочек похищают совершенно неожиданно, остаются улики, свидетели. Тем более когда они сбегают из дома по своей воле. Как правило, в таких случаях они оставляют родителям, которые, по мнению этих дурочек, на сто процентов виноваты в их несчастьях, вынудивших их сбежать, какие-то знаки, записки, чтобы заставить папу-маму мучиться чувством вины. А эти словно растворились в воздухе. Полная загадка.
— Вот именно, — подтвердила Меган, — красивые и загадочные. Словно нимфы. Есть какая-то тайна и в датах их исчезновения. В течение трех лет девочки исчезали с регулярным интервалом, где какую-то роль играют дни весеннего равноденствия и зимнего солнцестояния — 21 марта и 21 декабря.
Меган это бросилось в глаза сразу же, потому что Дэвид постоянно морочил ей голову этими равноденствиями и солнцестояниями. Это лучшее время, говорил он, для наблюдения за небесной сферой и ее жизнедеятельностью.
Она встряхнула головой, отгоняя воспоминания о муже и его фантазиях, и вернулась к навязчивому ребусу.
Итак, эти даты.
Вглядываясь в них снова и снова, Меган чувствовала, что здесь что-то скрыто, чего она пока не заметила.
Боже, ну конечно!
Еще одна деталь, общая для исчезнувших девочек! Год их рождения! 1991.
Год рождения Майи.

ГЛАВА 9

28 октября
Вторник
16:00

Пройдя несколько шагов, Майя передумала возвращаться домой. Никаких домашних заданий — сегодня она слишком возбуждена, чтобы даже думать об этом. Едва Фло, спешившая домой, скрылась из виду, Майя повернулась кругом и направилась в обратную сторону, к «Коммершиал-стрит». Дойдя до перекрестка с Хансбери-стрит, она свернула направо, к Брик-Лейн, где жила Фло. Осторожно выглянула из-за угла, на котором располагалась бангладешская кондитерская, где Фло любила останавливаться по пути домой, чтобы съесть обожаемую ею расгуллу: сырные шарики в розовом сиропе. Отлично. Фло нигде не было видно.
Майя ускорила шаг и вскоре очутилась у дома № 82. Проскользнула в подъезд, весь в золотых и розовых цветах. Лондонская Шаолиньская Академия кунг-фу.
Часа, проведенного в ее стенах, было достаточно, чтобы полностью восстановиться. Занятия в Академии придавали Майе силы и повышали самооценку. Она приходила сюда всякий раз, когда чувствовала себя выдохшейся физически или подавленной морально, настолько, что не могло быть и речи, чтобы изливать душу подруге. Матери тем более.
Здесь по старинным методикам шаолиньских учителей обучали китайским боевым искусствам буддийские монахи из монастыря Шаолинь, специалисты по самообороне и самосозерцанию. Они учили разумно распределять силу, чтобы она умела контролировать мощь каждого своего движения. Они показывали ей, как отражать нападение, применяя для этого минимум усилий. Они учили ее управлять своей энергией.
Медленное, ничем не страхуемое падение в бездну собственного «я».
Оттуда она возвращалась слегка изменившейся. Способной лучше управлять своим телом и душой.
Яснее мыслящей.
Более сильной и уверенной в себе.
Майя направилась прямиком к своему шкафчику. Там хранилась ее специальная форма. Она переодевалась в нее, когда чувствовала необходимость позаниматься здесь: сбросить отрицательную энергию и обрести хотя бы минимальное равновесие. Сегодня был как раз такой случай.
Одеваясь, она начала дыхательные упражнения, необходимые для концентрации внимания.
Вдыхать, «видя», как воздух медленно-медленно наполняет все тело.
Выдыхать теплый воздух через нос, «видя», как воздух выходит из тела.
Она натянула черную куртку, черные брюки, белые спортивные тапочки. Поднялась, приветствуя присутствующих, на спортивную площадку с блестящим деревянным полом.
Спустя час она была готова увидеться с Фло.

Они встретились на станции метро «Ливерпуль-стрит». Центральная линия вела прямо к пригороду Илинг, где жил приятель Джона Трент, весьма чудной парень, по описаниям Фло, обрисовавшей его во всех деталях.
Было очевидно, что он ей симпатичен. В конце концов, он был давним другом ее Джона.
Майя припомнила-таки, что однажды видела этого парня у себя в школе. Они двигались по коридору встречными курсами. Майя восстановила даже то непонятное чувство, которое испытала, оказавшись рядом с ним.
Угрюмый тип, одетый во все черное. Майя успела разглядеть небольшую зеленую книжицу с потертой обложкой, торчавшую из заднего кармана его джинсов, и прочитать имя автора: лорд Джордж Байрон. Поэт, которого она не любила.
Фло утверждала, что Трент только с виду такой, а по природе своей он довольно славный парень, не похожий на большинство их сверстников.
Малоразговорчивый, он ходил, не снимая здоровенных черных наушников Skullcandy, неизвестно, что он в них слушал.
— Фло, а нам обязательно идти к ней? — вдруг спросила Майя, занервничав.
— Ты совсем не любопытна, подруга. Тебе уже неинтересно, что с тобой приключилось? А если у этой женщины есть ответ?
— Узнает моя мать — она меня убьет.
— Честно, я тоже немного побаиваюсь, но мы обязательно должны сходить туда.
Они подошли к небольшому домику бледно-розового цвета. Он стоял посреди очаровательного маленького садика. Здесь росли хризантемы, несколько камелий, начавшая цвести гортензия. И цвета были замечательные: красный, оранжевый, несколько оттенков розового. Тот, кто выращивает такие цветы, должен быть хорошим человеком.
— Вам нравится?
Вопрос Дебби Грейв застал врасплох девушек, склонившихся над кустом камелии. Женщина смотрела на них со спокойной улыбкой. Немного подозрительной, но не содержащей никакой угрозы.
«Могу ли я ей довериться», — мелькнула мысль у Майи.
На Дебби был красный комбинезон. Короткие волосы стянуты обручем и слегка растрепаны.
— Вам нравится красный цвет? — спросила Фло.
— Это цвет сердца. И цвет любви. Прошу вас, входите. Если не ошибаюсь, вы приятельницы Трента...
— Нет, я с ним незнакома, — ответила Майя, входя в дом.
— Я знакома, — вмешалась Фло, беря ситуацию в свои руки. — Но нам нужны вы, ваша помощь.
Майя, робея, с любопытством оглядела помещение. Ей показалось странным, что в доме медиума нет ничего, что свидетельствовало бы об этом. И ни следа мужского присутствия, хотя парень, ясно, жил в этом доме.
— Я тут немного прибралась, — сказала Дебби, словно прочитав в Майиных глазах невысказанный вопрос. — У Трента всегда ужасный беспорядок.
Майя продолжала рассматривать комнату. Большой круглый стол, книжный шкаф, забитый романами Джейн Остин и книгами по оккультизму. И какой-то странный рисунок в квадратной рамке.
— Вам нравится имбирь? Лично я его обожаю. Древние индийцы считали, что он усиливает наши медиумические способности. — Дебби поставила перед девушками блюдо с бисквитом. — Ты ведь хочешь усилить свои, не правда ли, Майя?
— Я действительно...
— А я действительно нет, — пришла на помощь подруге Фло.
Эта женщина, на первый взгляд абсолютно естественная и дружелюбная, чем-то смущала Майю. Она не могла сказать чем. Может, причина в ее глазах. Слишком пристальных. И разных.
И вновь Фло взяла инициативу в свои руки. Она коротко объяснила хозяйке дома причину их визита, рассказав о приключении, пережитом Майей этой ночью. Дебби с интересом слушала рассказ, который Фло, верная себе, приправляла заумными цитатами и ссылками. Все это время женщина не отрывала глаз от Майи.
Точно, они у Дебби были очень странные. Кошачьи, с узкими разноцветными зрачками: один зрачок — светло-зеленый, другой — фиолетовый. Когда она смотрела на Майю своим пронзительным взглядом, той казалось, что Дебби ее не видит. Выло ощущение, что взгляд проходит сквозь нее, как рентгеновские лучи.
Фло на мгновение умолкла, а затем закончила:
— Нам хотелось понять, реальность ли то, что случилось с Майей, или просто галлюцинация.
— А что бы вы предпочли услышать?
Дебби произнесла это довольно язвительным тоном, и Майя почувствовала, как у нее упало сердце.
— Извините, мы ошиблись, нам не стоило сюда приходить, — сказала она, вставая и собираясь уйти.
Дебби удержала ее за руку:
— Подожди, еще не время уходить. Сначала ты должна выслушать, Майя. Внимательно выслушать все, что я тебе скажу. — И вновь она уставилась на Майю своими кошачьими глазами, отчего девушку пробрала дрожь. — Тебе известно, что значит, когда они приходят? И зачем они приходят? Ответь, Майя, тебе это известно?
Фло сидела молча, было похоже, что она выдохлась. Майя смотрела на мать Трента, также не в силах произнести ни слова. Она ждала, что ей откроет эта женщина.
— Им нужен голос. Ты и есть их голос.
Майя, пораженная, отступила на шаг.
— Зачем ты пришла сюда? — строго спросила медиумическая женщина, глядя прямо в глаза девушки.
— Только чтоб узнать...
— Ты уверена, что говоришь правду? Ты пришла сюда только затем, чтобы узнать, разговаривают ли мертвые?
Опять этот язвительный тон, и опять Майя делает шаг к двери, и опять Дебби не отпускает ее руки.
— Нет, Майя, ты не можешь так уйти. Ты что, не поняла? Ты правда не поняла, что я тебе сказала? Ты, именно ты, малышка Майя, даже если тебе не понравятся мои слова, ты — избранная.
Дебби закрыла глаза. Неожиданно в комнате стало нестерпимо холодно. Майя поежилась. Повисла долгая пауза. Никто не произносил ни слова. Даже Фло утеряла способность ввернуть какую-нибудь цитату, которая могла бы разрядить обстановку, заставив рассмеяться над словами медиума. Майя застыла, не в силах оторвать взор от побледневшей женщины.
— Они нуждаются в тебе, Майя. — Дебби внезапно распахнула глаза. — У них есть послание миру. Но никто из них не МОЖЕТ покинуть собственное измерение, если только не ДОЛЖЕН во что бы то ни стало известить о чем-то очень важном нас, живущих. Они всегда употребляют фразу: «Так записано». Словно существует огромная книга судеб, где жизнь каждого из нас определена.
— И что они нам говорят? — Любознательность Фло взяла верх над страхом.
— Это предстоит узнать вам. Скажу лишь, что они никогда не говорят о будущем. Они приходят помочь нам. Потому что всё видят. Нам нелегко, когда они приходят. Ты, Майя, должна знать это и не пугаться, что бы с тобой ни происходило.
— А это рискованно? — спросила Фло и посмотрела на Майю.
— Это изнурительно. Их страдания становятся моими страданиями. Мне приходится впитывать всю их энергию и ретранслировать ее. После общения с ними я чувствую себя словно выжатая губка.
— Как с вами это началось? — Фло желала знать больше.
— Глупейшим образом. Я проходила курс хиромантии, чтобы научиться читать по руке. Провалилась на экзаменах. И моя преподавательница, которая прониклась ко мне симпатией, направила меня к своей подруге, медиуму. Дома у той висела картина семнадцатого века. На ней была изображена красивая молодая ведьма, которую сжигали на костре. Несмотря на трагизм ситуации, ведьма смеялась. Когда я увидела эту картину, я потеряла дар речи. У девушки на картине были глаза разного цвета: один — светло-зеленый, другой — фиолетовый. КАК У МЕНЯ.
Дебби приблизила свое лицо к Майе:
— Видишь? Первое, что сказала женщина-медиум: «Я ждала тебя». Она научила меня всему, что я теперь знаю. Выбор делается помимо нашей воли. В основе — тайна, которую те или иные люди носят в себе. Ты, Майя, была выбрана, хотела ты этого, девочка, или нет. И не забывай об этом.
Внезапно послышался звук открываемой двери. Майя вздрогнула и пришла в себя. На нее навалилось ощущение неимоверной тяжести.
— Трент вернулся, — тихо проговорила Дебби. — Мне лучше исчезнуть.
Она вскочила, но в эту секунду в комнату вошел Трент. Бросив на мать взгляд, полный ненависти, он поздоровался с Фло:
— Привет! Что ты тут делаешь? Все в порядке? Эта сумасшедшая ничего с вами не натворила?
— Все о'кей, Трент, не беспокойся. Мы хотели только кое-что спросить у твоей матери. Майя, это тот парень, о котором я тебе рассказывала. Знаешь, Трент, а Майя вспомнила тебя, хотя и видела всего один раз в школьном коридоре.
Майя обожгла взглядом свою теперь уже, разумеется, бывшую подругу. Чего это ей взбрело в голову? Чего она несет? Хочет завязать узелок между ней и Трентом?
Молодой человек производил на Майю странное впечатление. Но в чем заключалась странность, Майя не понимала.
— Да, Джон рассказывал мне о ней. Привет, я Трент.
Он протянул руку Майе, та в свою очередь протянула свою. Но Трент, бросив внимательный взгляд на ее ладонь, такой быстрый, что Майя его едва заметила, свою руку отдернул и, пробормотав что-то, выскочил из комнаты.
Что он там увидел, испугалась Майя, разглядывая свою ладонь и не замечая, что Фло тянет ее за рукав к выходу.
Попрощавшись с Дебби, они вышли на улицу.
На обратном пути обе не проронили ни слова. До той минуты, пока Фло не достала из кармана пальто небольшую книжечку в красной обложке из искусственной кожи.
— Что это?
— Да так... взяла на время у медиума...
— Фло, ты сумасшедшая, а если б она заметила?
— Я же сказала, что на время. Я найду способ вернуть ей книжку. Смотри сюда, нам нужна вот эта линия.
Книга оказалась путеводителем по Лондону, называвшимся коротко и тревожно: «Опустошенный Лондон». Внутри — карта лондонского метрополитена. Некоторые станции обведены красным карандашом.
Среди них — те, которые Майя и Фло проезжали по пути в школу, все вблизи Примроз-Хилл, квартала, где проживали звезды и где можно было встретить Джуда Ло и Сиену Миллер, занимающихся оздоровительным бегом. Помеченные станции образовывали почти правильный круг.
Книга начиналась словами:
«Может быть, не всем известно, что Лондон — город, который славится самым большим в Европе количеством паранормальных феноменов. Почти у каждой станции Лондонского метрополитена есть собственный призрак. Например...»
Поежившись, девушки спустились по лестнице к станции «Норт-Илинг». Обе не проронили ни слова. И обе молились, чтобы расстояние, отделявшее их от Ист-Энда, было как можно короче. Однако им пришлось пересечь весь город, миновав некоторые станции с их призраками.

ГЛАВА 11

Лондон
28 октября 2008

Тебе понравилась моя история, чудесная Меган?
Видишь, сколько всего я знаю!
Я такой же молодец, как и ты, умница Меган.
Даже если я и заперт в этой вонючей дыре.
Это ты упрятала меня в нее.
Черт тебя побери, Меган.
Теперь ты довольна?
А знаешь, что я тебе скажу? Ты и понятия не имеешь, какие беды на себя накликала.
Захотелось быть первой ученицей в классе, да? Поймавшей опасного психопата?
Тебе же хуже.
Ты ничего не знаешь.
Ты ничего не знаешь о чудесах чисел. О Фибоначчи. О тайне совершенства.
Возьми мою мать, например. Она родилась 1 февраля 1947 года. Ты поняла, что это значит?
Если ты сложишь числа года и поставишь рядом числа дня и месяца, получишь ряд.
Все равно не поняла? Я прав, пленительная Меган?
Ряд — это совершенство.
Она была совершенство.
Но эти мерзавцы женихи его разрушали.
Поэтому я всегда уходил из дома. Я оставлял ее с ними и убегал к моему букинисту.
Однажды, придя туда, я увидел, что я не единственный посетитель.
В лавке находился еще один занятный тип. Высокого роста, очки в очень тонкой оправе, небольшая бородка, слегка поседевшие, отлично уложенные волосы. Элегантен. Даже чересчур для Камден.
А глаза!.. Светло-голубые. С серым отливом. Магнетические.
«Ну что, понравилась тебе история о Фибоначчи?» — спросил меня хозяин лавки, едва я вошел.
«Очень. Я хотел бы узнать о нем больше».
Хозяин с недоверием взглянул на меня.
И дал знак следовать за ним в заднюю часть лавки, конуру без света, где он заботливо хранил наиболее ценные книги. В конуре всегда стояла темнота, потому что, по его словам, свет разрушает слова. Чтобы научиться входить в истории других людей, нужна тень, объяснял он мне.
«Сэр, если позволите, — обратился к хозяину лавки элегантный тип, очутившийся за спиной. — Я думаю, что смогу помочь мальчику».
Он направил на меня свой необычный взгляд. Я ощутил сильное волнение.
Нет, только ничего себе не придумывай. Взгляд Профа не был тяжелым. Наоборот...
В нем была вера в меня. Я это почувствовал. Взгляд пытливый и пронзающий.
«Пошли, мальчик, — сказал он мне, — я знаю много о Фибоначчи и помогу тебе проникнуть в его тайну. Потому что ты особенный, это видно по тому, как ты двигаешься».
Ты что бы сделала на моем месте?
Я посмотрел на него, пытаясь понять, смеется он надо мной или нет.
И решил принять на веру его слова.
Обычно я не доверял людям.
Но иногда необходимо рискнуть.
«Пойдем, у меня есть что рассказать тебе», — повторил он, с сердечной улыбкой попрощавшись со стариком букинистом и открывая передо мной дверь.
Потом я не раз спрашивал себя, почему мне захотелось поверить этому человеку.
В нем было что-то таинственное и тревожащее. Гак или иначе, я ему поверил.
Сегодня я знаю почему.
Я был избран.
Как уникальный тип.
Один среди себе подобных.
Потому Проф и заинтересовался мной.
Ты смеешься, наивная Меган.
Смейся, смейся.
Тебе же ничего не ведомо.
«Итак, тебя интересует Фибоначчи?» — резко спросил он меня, едва мы вышли на улицу.
«Мне интересны истории других людей. Потому что у меня нет своей».
«У каждого из нас есть своя история. Каждый из нас оставляет свой след на земле. Твой будет особенным, я тебя уверяю».
«Как вы можете это угадать?» — спросил я его.
Манера говорить загадками все больше действовала мне на нервы.
«Я не угадываю. Мне подсказывает опыт. Я ученый, врач, если точнее, и довольно неплохо разбираюсь в людях. Я научился улавливать исключительность некоторых людей».
«И я отношусь к таким людям?»
«Не исключено, мальчик. Не часто встречается, когда в таком возрасте интересуются Фибоначчи. В числовом ряду Фибоначчи скрыто множество тайн».
«Какие же?»
«Тебе это на самом деле интересно? А ты не слышал, мальчик, что некоторые знания таят в себе опасность?»
«Я не боюсь», — рассердился я.
Мне казалось, он насмехается надо мной.
«Посмотрим. Если мы подружимся, я многое тебе расскажу».
«Дружбы не существует!» — выкрикнул я, сильно раздосадованный его нескрываемым, как мне казалось, чувством превосходства.
Мне расхотелось тратить на него свое время.
«И еще кое-что, мальчик, — продолжал он, как будто не замечая моей досады, склоняясь ко мне и протягивая руку с явным намерением дотронуться до моей правой щеки. — Тебе надо заглянуть ко мне в студию. Я смог бы тебе помочь с этим».
Я инстинктивно отступил от него и закрыл лицо рукой.
Никому, повторяю, никому я не позволял дотрагиваться до меня.
Никто не мог коснуться рукой моей Корки, моего безобразного нароста, этой отметины на моей щеке и шее. Этой ужасной визитной карточки, знака моего уникального уродства.
«Это называется псориаз, — сказал он. — Я это лечу».
Я отступил еще на шаг, мне захотелось убежать от него, спрятаться, но он остановил меня пристальным взглядом своих холодных голубых глаз.
«Ты вправе уйти, но запомни: тот, кто наделен даром, не может избавиться от него. Нас выбирают не случайно».
Он протянул мне свою визитную карточку, повернулся и зашагал по улице прочь.

ГЛАВА 13

28 октября
Вторник
15:30

«Я слышу тебя, моя любовь, я слышу тебя...».
— Прекрати петь эту ужасную песню. Я ее терпеть не могу, ты же знаешь!
Майя шикнула на идущую рядом Фло, которая, словно дразня подругу, то и дело принималась напевать. Майя и без того чувствовала себя препротивно.
— Всего шесть часов до начала, а у меня есть только дурацкая жилетка и черная шляпка, которую непонятно где откопала моя мать. И вдобавок — фингал! Ар-р-р-р! Эта мерзавка Стейси специально мне его поставила!
— Да брось ты делать из этого трагедию... Я как-то раньше не замечала, чтобы ты так рвалась на эту тусовку. А сейчас ты дергаешься, словно параноик, из-за того, что будешь выглядеть хуже этих безмозглых дур... Майя, ты ли это?
— Но восемнадцать лет... это восемнадцать лет. Боже святый, Фло, ты что, не понимаешь?
— Пошли ко мне, попросим помощи у Жасмин, может, у нее найдется что-нибудь подходящее.
Это предложение вогнало Майю в полный ступор. Жасмин, младшая сестра Фло, была самоучкой во всем, что касалось моды. Она сама шила себе одежду, убеждая всех, что бессмысленно тратить огромные деньги на тех, кого она называла «вампирами от моды» и кто являлся для остальных девочек ее школы светом в окне моды и стиля.
Жасмин служила ярким представителем эксцентричной семьи Крамбл, члены которой, за исключением старшей сестры Кейт, помешанной на собственном внешнем виде и эстетической хирургии, были абсолютно чужды модным тенденциям. Все они были самодостаточны. Они выращивали зелень и овощи на своем огороде за городом. Они держали трех кур, козу и корову для молока-яиц-сыров, которые хранили в леднике загородного дома, в нескольких милях от Лондона. Кстати, все они были вегетарианцы.
Родители Фло, лицейские учителя, старались убедить дочерей в бесполезности телевидения. Эта битва была выиграна ими с появлением в доме компьютера, которым семья пользовалась на всю катушку.
В задумчивости девушки двигались в сторону дома. До остановки «Алдгейт-стрит» оставалось всего несколько кварталов, но Майе и Фло не хотелось расставаться. Они были убеждены, что вместе могли бы найти выход из положения.
— Ладно, тогда вариант с рынком, — предложила Фло.
Новая волна муки затопила Майю, едва она подумала о рынке в Спитлфилдз, королевстве Фло. Лабиринт из разнокалиберных живописных магазинчиков, которые предлагали лучшее из мирового винтажа: драгоценности, одежду, обувь, сумки. Все явный секонд-хенд, все по доступным ценам. Фло безумно правились пестрота и хаос этого рынка. Она и сама иногда не отказывала себе в том, чтобы прикупить какую-нибудь вещицу в духе молодых глобалистов, у которых пользовались огромным успехом такие магазины, как «Beyond Retro», «Rokit», «Heba».
Действительно, рынок на Брик-Лейн был вполне оригинальным местом. Здесь можно было найти все, что рождала самая буйная фантазия.
— Слушай, Фло, давай зайдем съедим чего-нибудь. Умираю, есть хочется.
— В «Брик-Лейн бистро»?
— В «Брик-Лейн бистро»!
Для Майи и Фло посещение этого бистро было ритуалом. Ресторанчик в центре квартала — первая точка, где они, тринадцатилетние, встретились после записи в среднюю школу. Фло была влюблена в этот всегда полный народу и шумный ресторанчик: с его запахами далекой Индии, с раскрашенными желтой и синей краской деревянными панелями стен, с необычными люстрами и металлической стойкой, за которой на высоких табуретах восседали две миниатюрные бенгалки, следящие за работой ресторана.
В первый раз подруги оказались здесь случайно и с тех пор частенько наведывались сюда, заказывая всегда одни и те же блюда. Их вкусы совпадали: chicken tikka masala, begun masala, naan. Курица в карри, баклажаны со специями, индийский хлеб.
Старик бенгалец относился к ним, как к своим дочерям, и всякий раз, когда они появлялись на пороге, лично провожал их к столу, отодвигал стулья и, склонившись в глубоком поклоне перед двумя девчонками, с серьезным видом спрашивал:
«Все в порядке, леди?»
Не принимая у них заказа, уходил и быстро возвращался, неся поднос с их излюбленными кушаньями. А в конце подавал десерт от себя: Фло — обожаемую ею расгуллу, Майе — семена фенхеля, способствующие пищеварению, и пралине, чтобы прогнать печаль.
— Как ты думаешь, сколько ему лет? — спросила Майя, любуясь грацией мужчины в безукоризненно отглаженной коричневой рубашке, с белоснежной салфеткой, свисающей с согнутой руки.
— Не знаю. Но он явно старый.
— И еще работает...
— И неизвестно, сколько еще будет работать. Его внучка — наша ровесница, я встречаю ее иногда, она покупает индийские тетради в лавке на углу с Бакстон-стрит.
— Слушай, а в какой магазин мы пойдем покупать мне одежду?.. Ох, Фло, я прямо на распутье. Может, лучше мне не ходить к Стейси? Придумать что-нибудь, что могло бы меня извинить, типа почувствовала себя плохо. Не могу же я появиться в таком виде, надо мной все смеяться будут.
— Майя, прекрати. Не тебе это говорить. Вспомни, ты всегда была бойцом. Не сдавайся! Не-дари-победу-этой-дурище.
— Я и не собираюсь. Просто поле боя выбрали они, а не я. Я должна принять вызов. Но я не знаю в чем.
Выйдя из ресторана, подруги едва не столкнулись с девицей, гарцующей на высоченных каблуках от Jimmy Choo, головокружительно-высокие-каблуки-не-так-ли-девочки? Они тотчас узнали ее по этим туфлям. И по походке. Лошадка, как сказала бы Меган. Сильная, высокая, немного неловкая. И мало подходящая к своим сногсшибательным туфлям, подумала, улыбнувшись про себя, Майя.
К туфлям прилагались: юбка, едва прикрывавшая трусики, красные, в сердечках, с надписью «Я тебя люблю», хорошо читаемой при каждом ее вспархивании; топ — кусочек-красного-хлопка-радость-сердпу; блузка preppy  в мелких бордовых квадратиках, распахнутая на маленькой груди; пуловер из мягкого кашемира с острым вырезом. Лилового цвета. «Цвет сбывающихся снов и идеального слияния с любимым человеком». Поверх всего — меховая курточка, мягко лежащая на плечах. Выше-фантастические-уникальные-очки-«Фальконер» от Tom Ford. Под всем этим — 45 килограммов веса и 1 метр 75 сантиметров костей, почти лишенных мяса в постоянной изнурительной борьбе с ощущением, что ты слишком-ужасающе-жирная.
Одним словом, чудо в перьях по имени Феба.
Их она не заметила, потому что прямо на ходу сосредоточенно читала очередную распечатку с сайта о моде.
— Ты что тут делаешь? — изумилась Фло.
Улица Брик-Лейн действительно малоподходящее место для таких гипермодниц, как Феба.
— Я зашла в «АН Saints», купила кое-что для вечеринки, — ответила мисс Элегантность, демонстрируя огромный пакет пурпурного цвета. — Kira Plastinina, знаете такую? Я ее О-БО-ЖА-Ю! Это новая стилистка из России, у нее одевается сама Перис Хилтон! И, подумайте, ей всего 16 лет! А у нее уже двадцать восемь магазинов только в России! Ах, если б я была такой, как она!
Фло усмехнулась: какая-то Кира Пластинина. Небось у нее такие же вещи, как и в All Saints — магазине на углу Хансбери-стрит и Коммершиал-стрит, который известен тем, что торгует фальшивым винтажем. Боже, какая же дура эта Феба!
— А вообще-то я так DESPERATA . — Последнее слово Феба произнесла на чудовищном итальянском. — Мои любимые сайты, которыми я обычно пользуюсь, только за последнее платье от Prada я заплатила 400 фунтов, вы обязательно должны заглянуть на wwwshopzilla.co.uk, так вот, они не обновлялись почти семь дней. СЕМЬ ДНЕЙ! А я так рассчитывала на них перед сегодняшней вечеринкой...
Майя почувствовала, что вновь падает в бездонную пропасть отчаяния. Она отвернулась от Фебы. Фло, все это время смотревшая на Фебу тоскливым взглядом, говорившим: кончай-нести-всю-эту-лабуду-нам-она-до-лампочки, вдруг вскрикнула:
— Феба, да у тебя тушь потекла!
— Правда? — Феба в ужасе всплеснула руками.
Собственный макияж был для нее одним из главных элементов самоуважения. Не было такой силы или такой ситуации, которая заставила бы Фебу выйти из дома не-накрашенной-не-причесанной-не-приодетой-не-наманикюренной-наилучшим-образом. Этому научила ее мать.
Молниеносно вынув из сумки зеркальце, она напряженно принялась изучать свое лицо. Вдруг взгляд ее замер и повлажнел. Фло заметила, что Феба больше не интересуется состоянием собственного мейк-апа: она держала зеркальце так, чтобы видеть, что у нее за спиной.
Фло посмотрела в ту же сторону и успела увидеть мускулистую фигуру, поспешно свернувшую за угол. Она узнала эту фигуру. По короткой блондинистой прическе. И по росту: почти два метра.
— А что здесь делает Гарри?.. Что вы оба здесь делали?.. О боже, Феба... — воскликнула Фло с коварной усмешкой.
Майя резко обернулась. О чем это Фло? И почему физиономия Фебы выглядит так, словно по ней прошелся дорожный каток?
Ответ явился вместе с потоком слез.
Они ручьем лились из глаз Фебы, далеко отбросившей мысль о неминуемой гибели ее тщательно нанесенного грима.
— Я не могу... я не могу вам ничего сказать... — рыдала она. — Вся эта история отвратительна. Мне плохо, очень плохо. Я пыталась, да, я пыталась сказать «нет». Но он настаивал. Он сказал, что для него это важно. И я попалась. Как дура. Как всегда. Боже, ну почему я такая слабовольная? Почему у меня не получается сказать «нет»? Почему, когда какой-нибудь парень говорит мне что-нибудь приятное, я ему верю? Как я скажу об этом Стейси? Я не смогу. Она для меня всё. Всё, понимаете? Нет, вы этого не поймете. Вы даже не знаете, что такое настоящая дружба. Бог мой, что я натворила! Вы сейчас побежите доносить ей? И зачем только я все рассказала вам, именно вам, ведь вы же ненавидите Стейси! О боже, что я наделала...
Трудно было разобрать что-либо в рыданиях Фебы, которая, всхлипнув в последний раз, побежала, оступаясь, на своих высоченных каблуках по разноцветным тротуарам Брик-Лейн, оставив Майю и Фло теряться в догадках о том, что произошло.
— Ты полагаешь, она правда переспала с Гарри? — спросила Майя.
— Убеждена, Ты что, не видела, как она задергалась? А ты представляешь, что с ней сделает Стейси, если узнает?
Фло искоса взглянула на подругу. Но Майя была слишком озабочена своим, чтобы думать еще о ком-либо.
— Да пошли бы они все... — рассердилась она. — Что мне-то делать?
— Дай подумать... — попросила Фло, понимая, что ситуация и впрямь критическая.
До начала праздника оставалось четыре часа. Невозможно, абсолютно невозможно за это время достойно подготовиться к нему. Разве что...
— Майя, а если тебе попросить помощи у своей матери?
Майя печально посмотрела на подругу. Что-что, а готовность Меган помочь ей была под большим вопросом. Конечно, если бы ее фантастически организованная мать только захотела, она решила бы все проблемы, словно колдунья с ТВ, одним взмахом ресниц. Способность матери находить выход из любого положения постоянно раздражала дочь: почему эта женщина ведет себя всегда как совершенная машина?
На этот раз совет Фло достиг своей цели: Майя решила послушаться и рискнуть попросить мать о невозможном — бросить все свои дела и помочь дочери.
Она даже готова была выслушать причитания Меган типа: извини-дорогая-нужно-было-предупредить-меня-заранее-ты-же-знаешь-что-у-меня-полно-работы-как-я-могу-уйти-не-доделав-ее-а-ты-звонишь-и-я-начинаю-чувствовать-себя-виноватой-я-тебя-не-понимаю-мне-кажется-ты-делаешь-это-специально-требуя-от-меня-невозможного-чтобы-создать-мне-лишние-проблемы...
В реальности Меган поразила свою дочь. Впервые в жизни. Хотя начала, как обычно:
— Что случилось? Тебя заново пригласили на праздник, где раньше не хотели видеть? А кстати, почему тебе отказали в приглашении? Что у тебя за друзья такие?
— Мама, я тебе после все объясню. Я обратилась к тебе, потому что у меня просто безвыходное положение. Это самый важный праздник года, может, даже последнего трехлетия, и он начинается через четыре часа. А Я НЕ ЗНАЮ, ЧТО МНЕ НАДЕТЬ!
— Ты померила мою старую шляпку?
— Нет, у меня не было времени. А если она мне не подойдет?
— Она целый месяц лежит в твоем шкафу... Хотя да, наверное, она не подойдет. Ты так отощала. Ты вообще что-нибудь ешь? Ты в курсе, что о здоровье надо заботиться? Я тебя не понимаю...
— Мама, ты хочешь мне помочь или нет?
— Ладно. Дай мне полчаса.
Это были самые длинные полчаса в жизни Майи. Неужели Меган на самом деле сможет помочь ей? Но как?
Мать позвонила ровно через полчаса.
— В шесть тебя ждет Тейлор Тейлор, ты знаешь этот красивый салон на Чешир-стрит. Я попросила его слегка подрезать тебе волосы и сделать выходную прическу. Пока тебе будут делать укладку, займутся твоими руками и педикюром, так ты выиграешь время. Никакого французского маникюра, он слишком длинный и вульгарный. Нормальный маникюр, лак, фиксатор. Цвет выберешь сама. Я рекомендую девичьи цвета, ничего яркого. В полседьмого ты закончишь. Я заеду за тобой, и мы отправимся в «Alice and Olivia», там купим платье. Я позвонила, они приготовят несколько фасонов в стиле пятидесятых. Есть черное и красное, так что ты сможешь выбрать.
— Тормози, супермама. Это не мой стиль.
— ЧТО?!
— Мама, «Alice and Olivia» — не мой стиль. Чересчур безупречный. Я никогда не надену такое платье.
— Ну, извините, мисс, за то, что я как последняя дура бросила все свои дела и занялась вашими. Простите, что нашла для вас платье известной всему миру фирмы, не слезающей со страниц «Vogue» и считающейся одной из лучших для девочек вашего возраста. Вы меня прощаете?
— Мам, ну не начинай, прошу тебя...
— Это ты не начинай. Могла бы быть хоть чуточку благодарней.
— А ты не могла бы быть хоть чуточку не так зациклена на самой себе? Я отличаюсь от тебя. Заруби ты себе это на носу. Ты меня слышишь, мама? Это я, Майя. Я не являюсь клоном суперсовершенной Меган. Я не могу носить платья от «Alice and Olivia»!!!
Меган решила, что дочь права и стоит притормозить. Так недолго и поссориться.
— Ладно. Я заеду за тобой к Тейлору Тейлору, — сказала она спокойным тоном.
То, что предстало перед Меган на выходе из студии одного из известнейших стилистов Лондона, было скромной, но очень симпатичной ее копией.
— Прекрасно выглядишь. А сейчас я отвезу тебя гуда, где тебе должно понравиться.
— О'кей.
— Ну вот и хорошо.
— Ну вот и спасибо.
Спустя несколько минут они уже были на Ламб-стрит. И Майя чуть не потеряла дар речи.
— Мама, но это же «Fairy Goth Mother»!
— Да. Тебе знакомо это место?
— Но ты посмотри на цены! Это же катастрофа!
— За мной! — приказала, улыбаясь, Меган.
Едва они вошли, как им навстречу кинулась продавщица и тотчас принялась отпускать комплименты стройным ногам, тонким рукам и большой груди Майи, так выделяющейся на худом теле.
Она проводила посетительниц во второй зал магазина. Вот уж где было роскошество для глаз и где Майя могла наконец получить удовольствие от выбора.
Она остановилась на длинном красном платье. С оборками и тысячей мелких складок, придававших платью восхитительный налет романтической легкости.
Меган позаботилась и о макияже, попросив подъехать домой «ровно в девятнадцать сорок пять» свою косметичку, чтобы та смогла преобразить Майю в принцессу. Ведь предстояла нелегкая задача; скрыть синяк под глазом.
В порыве великодушия Меган сделала вид, что не замечает этой маленькой детали, дабы ненужными расспросами не разрушить гармонии, установившейся в ее отношениях с Майей.
В 20:15 восторженная Меган с восхищением разглядывала дочь.
— Чего-то не хватает... — почесала она подбородок.
«Тебе же только что все нравилось», — подумала Майя.
— Туфли! Вот чего не хватает!..
Оставив Майю, Меган бросилась в свою комнату и принялась рыться в огромном шкафу, где складывала обувь. Вместе с женственностью, которую старалась не выносить за пределы дома.
Она бегом вернулась к Майе, держа в руке абсолютно новые потрясающие туфли от Jimmy Choo.
— Ма-а-ма!!! Это мне?!
— Я купила на всякий пожарный случай... а он все никак не наступал...
Майя, смущаясь, примерила остроносые туфли из красного атласа, декорированного золотом, с каблуками высотой в пятнадцать с половиной сантиметров.
Немыслимые! Нелепые!
Но невероятно прекрасные. Подобных у нее еще не было.
В 20:30 сияющая Майя любовалась собой, стоя перед зеркалом в своем красном платье. Легкий лиф лилового оттенка стягивал ей грудь. Платье сужалось в талии, подчеркивая естественные линии тела, включая бедра, о которых Майя прежде думала всегда с отвращением, считая их излишне широкими.
Да, платье ей офигительно шло. Пышная, с множеством складочек юбка, выглядевшая воздушной, почти до колен закрывала некрасивые, как считала Майя, ноги, оставляя открытыми крепкие высокие икры.
Оно казалось сшитым специально на Майю.
Чтобы подарить ей титул мисс Вечеринки Года.
Длинные черные волосы были слегка подрезаны на затылке. Специальный вклад Майи в прическу: прядь синего цвета, прядь фиолетового и прядь лилового — все цвета даны намеком.
В 21:00, с извинительным опозданием, Майя остановила такси перед сверкающим огнями домом Стейси.

ГЛАВА 15

28 октября
Вторник
21:00

Южный Кенсингтон, элитный район Лондона. Адрес долгожданной вечеринки года. — Bay, да ты просто красавица! — воскликнула, увидев ее, Фло.
Сегодняшним вечером этот комплимент в разных вариантах Майе пришлось выслушать неоднократно и от многих присутствующих. Даже от Фебы, искренне пораженной тем, как Майя выглядит.
Ее появление на празднике произвело неописуемое впечатление.
По длинной лестнице, ведущей в салон, освещенный словно «Титаник», она прошла сквозь строй взглядов восхищенных родителей и очутилась возле танцевальной площадки. Здесь царствовали подружки Стейси, звезды тусовки, упакованные в фирменные платья, с божественным макияжем и прическами как у кинодив.
Стейси, увидев Майю, побледнела и моментально отвернулась, даже не поздоровавшись.
Тем лучше, подумала Майя. Так, что здесь у нас, осмотримся. У стены кучкой стояли парни. Все те же, пусть даже и в смокингах, взятых напрокат.
— Эй, подруга, надеюсь, ты сюда явилась не на парней пялиться?
Фло стояла на страже нравственности Майи.
Все те же физиономии, все те же шутки, те же поклонники. К чему была тогда такая нервотрепка, все эти переживания, с тоской подумала Майя.
— Мы что, делаем это только для других? Разве мы наряжаемся, как Золушка на бал, для мужиков? Мы это делаем, чтобы восхищаться друг другом, — словно подслушав мысли подруги, вынесла приговор Фло-мудрая.
— Ты ошибаешься, — возразила Майя. — И я разочарована. Очень разочарована. Тут нет ни одного парня даже из РБДП, расти-большой-да-поскорей.
— Ну и в чем дело, Майя? Тебе никогда не приходилось общаться со своими однолетками, что ли?
— В этом возрасте они все еще сопляки... Остается надеяться, что со временем...
— Интересно, каким станет Марк со временем, если мы дадим ему его?
Майя посмотрела на одноклассника: рыжеватые патлы, прорезающаяся бородка, весь в угрях.
Хмыкнув, Майя направилась к огромному столу, уставленному сладостями. Она уже собралась положить на тарелку кусок с виду вкусного шоколадно-грушевого торта, как вдруг ощутила смутное беспокойство. У нее возникло впечатление, что сейчас что-то произойдет. «Опасность!» — подавали сигнал ее приведенные в боевое состояние чувства.
Она оглянулась в поисках Фло, единственной, кто способен был успокоить ее в такую минуту.
И в этот момент увидела его.
Он стоял у стены, прямо за ее спиной, и смотрел на нее.
Ощущение опасности исходило именно от него. От его странной манеры глядеть на нее. Казалось, что он сканирует каждый сантиметр ее тела, прикрытого огненно-красным платьем. Но в этом взгляде было и нечто большее.
В нем сквозило неистовое желание, которое Майя, казалось, ощущала физически.
Трент не отрывал от нее взгляда. Не произносил ни слова. Не улыбался. Не двигался. Только смотрел, и все. Он был неподвижен, словно дзен-воин за мгновение до атаки. Словно лев, замерший перед прыжком в предчувствии добычи.
Жили только его глаза. Неуловимые и бездонные.
Они считывали Майю.
Пытались проникнуть в ее мысли, в ее сердце, в ее тело. В ее душу.
От смущения Майя густо покраснела. И испугалась, что кто-то может заметить вольтову дугу разряда, проскочившего между ней и этим невероятным типом сквозь праздничную суету.
Трент, единственный из присутствующих, был без смокинга. Разумеется, он не отказался от своей куртки с надписью «Кошмар перед Рождеством».
Данью празднику были надетый поверх куртки черный пиджак и темно-серые джинсы. По всему было видно, что он не чувствует себя здесь не в своей тарелке. Скорее он представлялся инородным телом, выглядевшим естественнее, чем все остальные.
Он смотрел на нее, словно кот, почти не мигая.
Затем произнес сухо, как бы между прочим:
— Замечательно выглядишь. В смысле наряда.
И, протянув к ней руку, едва дотронулся до нее. Майя почувствовала озноб. По телу пробежали мурашки. Боже, только бы никто не заметил, промелькнула паническая мысль.
Трент глядел на ее руку, словно пытался запомнить линии ее ладони. Но это длилось лишь мгновение. Парень встряхнул головой и одним касанием вложил в ее руку записку.
После этого он приблизил свои губы к ее лицу.
Майя поняла, что сейчас упадет в обморок. Хоровод противоречивых чувств овладел ею.
Поцелуй-меня-прошу-поцелуй-отчего-ты-так-на-меня-действуешь-нет-я-должна-сопротивляться-ведь-я-не-знаю-ничего-о-тебе-может-ты-опасен-и-потом-я-никогда-не-доверяю-незнакомым-но-ты-мне-нравишься-именно-ты-такой-непохожий-на-других-у-тебя-такие-глаза-и-губы-ох-прошу-поцелуй-меня...
Трент погладил ее по волосам.
Быстро поцеловал и прошептал:
— Нам многое надо сказать друг другу и многое узнать вместе. Только ты не должна бояться. Доверься мне.
Повернулся и ушел.
Майя, не в силах пошевелиться, смотрела ему вслед.
Потом заметила, что сжимает в руке записку, которую он ей дал. Развернула ее. И окаменела.
Не понимая, пугаться ей или радоваться.
И мгновенно бросилась бежать. Покидая этот дурацкий праздник, этих неинтересных людей, и даже Фло, помчавшуюся за ней, чтобы узнать, что стряслось.
Прочь отсюда, прочь, прочь.
Сейчас Майя хотела лишь одного: поскорее оказаться дома.

ГЛАВА 17

30 октября
Четверг
12:20

ФЛОГ: Ты что предпочитаешь, Майами или Нью-Йорк?
МАЙЯ91: Лас-Вегас, прямую трансляцию. И, конечно, Нью-Йорк. Но сегодня вечером передают все, что я уже видела. Тоска зеленая.
ФЛОГ: Не понимаю тогда, чего ты пялишься в телевизор в час ночи, да еще после самой занудной вечеринки года.
МАЙЯ91: Чтобы развлечься. Начала с «Клюшки для гольфа».
ФЛОГ: Ну ты даешь! Поинтереснее ничего не нашла?
МАЙЯ91: «Икс-Фактор».
ФЛОГ: Еще хуже.
МАЙЯ91: Да уж. Эксгумированный «Потерявшийся».
ФЛОГ: А на десерт?
МАЙЯ91: «Отчаянные домохозяйки».
ФЛОГ: Составила компанию бабусям?
МАЙЯ91: Даже «Секс в городе» не зацепил.
ФЛОГ: Тебя??? Love и so much .
МАЙЯ91: Все они врут.
ФЛОГ: Попробовала бы «О.С». Улет!
МАЙЯ91: Что с тобой? Ты никогда не опускалась так низко!
ФЛОГ: Мне нравится.
МАЙЯ91: А «Грязные секс деньги»? По-моему очень симпатично.
ФЛОГ: ???
МАЙЯ91: Фло, я боюсь. И я сыта по горло.
ФЛОГ: Им?
МАЙЯ91: Им. Он меня пугает. Он странный. Но я не могу о нем не думать.
ФЛОГ: Да уж, он всегда такой загадочный. А ты не хочешь найти кого-нибудь попроще?
МАЙЯ91: Хочу...
ДЖОН: Приветствую мир, достойный моих снов.
МАЙЯ91: Джон! Добро пожаловать!
ДЖОН: I miss you ...
ФЛОГ: Тебе меня не хватает?
ДЖОН: Фло, ты мое счастье.
ФЛОГ: Знаешь, почему мы зовем тебя придурком?
ДЖОН: Стоп, герлс, вы готовы к альтернативному времяпрепровождению?
ФЛОГ: Оооуууммммммммм.
МАЙЯ91: Что еще ты придумал?
ДЖОН: Герлс, я пират. Я хочу делать ззззззз.
МАЙЯ91: Фло, я не могу не думать о нем.
ФЛОГ: Майя! Ну хватит!!!
МАЙЯ91: О'кей, меняем тему. Какая тоска была эта Стейсина вечеринка!!!
ДЖОН: Увидите мою! Без пяти минут рай! Морали не существует! Существует только травка!
ФЛОГ: Джон, ты точно придурок! Даже в два часа ночи...
ДЖОН: В жизни все случаетсяааа, и со всем ты справишьсяаааа...
ФЛОГ: Что ты несешь?
КРИСМАС: Да, что ты сказал?
МАЙЯ91: А это еще кто?
КРИСМАС: Угадай с трех раз.
ДЖОН: Я его знаю.
МАЙЯ91: ???
ДЖОН: Я его знаю. Т.Р.Е.Н.Т. Тревожно-Радостно-Ежу-Ночью-Темной.
КРИСМАС: Джон, спасибо за представление.
ДЖОН: Дерьмовая была вечеринка!
ФЛОГ: Никто и не спорит.
ДЖОН: И правильно делает.
КРИСМАС: «Во сне он пел, ко мне придя в мечтах, ко мне взывая».
ДЖОН: «Призрак оперы». Занудная вещица.
КРИСМАС: Ошибаешься, Джон. Классная штука. В ней о многом. Например, о голосах, звучащих внутри нас.
При этих словах Трента Майя дернулась в постели, на которой сидела, скрестив ноги и утонув в многочисленных подушках. В темноте комнаты, освещаемой лишь экраном ноутбука, она чувствовала себя в безопасности.
Нет, этой ночью ей совсем не хотелось копаться в своей душе.
ДЖОН: Что ты имеешь в виду?
КРИСМАС: Что порой тебе кажется, как будто кто-то вселился в тебя.
МАЙЯ91: Фло, я хочу только душевного РАВНОВЕСИЯ.
КРИСМАС: Всегда есть кто-то, кто разрушает равновесие.
ДЖОН: Ну да, марихуана-экстези-кокаин...
ФЛОГ: Джон, я бы не шутила так.
ДЖОН: Наркотики убивают.
ФЛОГ: Ага! Надежды твоей матери.
ДЖОН: Однажды я научу вас другим, более утонченным способам ловить кайф. 
КРИСМАС: Еще один Master of life !
ДЖОН: Лучше жить ради ничего или умереть за что-нибудь? Лучше жить ради таких друзей, как вы! 
КРИСМАС: Маленький цветок лотоса, поболтаем без свидетелей?
Майя выждала несколько секунд, пытаясь убедить себя не поддаваться настойчивости Трента. Бесполезно. И она знала это с самого начала.
МАЙЯ91: Вот она я.
КРИСМАС: Вот она ты.
МАЙЯ91: Ты меня напугал. На вечеринке.
КРИСМАС: 
МАЙЯ91: Словами из песни.
КРИСМАС: «Преодолевая ураган, мы достигаем берега. Ты дала мне все, но я хочу большего».
МАЙЯ91: Да, из этой.
КРИСМАС: I want more , нежная Майя.
МАЙЯ91: Но я тебя совсем не знаю.
КРИСМАС: Ты меня узнаешь.
МАЙЯ91: А ты? Ты меня узнаешь?
КРИСМАС: «Она идет прекрасная, как ночь, с ее прозрачным воздухом и звездным небом».
МАЙЯ91: ???
КРИСМАС: Лорд Байрон, миледи! Прекрасная, как ночь, я тебя уже знаю. Я знаю, как ты склоняешь голову, когда задумываешься, как чуть-чуть поджимаешь губу, когда смеешься, как на твоем лбу появляется забавная морщинка, когда ты сердишься...
МАЙЯ91: И это все?
КРИСМАС: Еще я знаю твою любимую песню, «Я не хочу ничего потерять» группы «Aerosmith», которую Стив Тайлер посвятил своей дочери Лив. ДА-ЗДРАВСТВУЕТ-ОТЦОВСКАЯ-ЛЮБОВЬ! И...
МАЙЯ91: И?..
КРИСМАС: И что ты скажешь о маленькой, очаровательной спиральке под твоим ушком? Об этом символе жизни...
МАЙЯ91: Как ты сумел разглядеть ее? Она у меня совсем недавно, и я редко ее открываю...
КРИСМАС: Когда ты встряхиваешь головой... Я очень наблюдателен, когда речь идет о тебе.
МАЙЯ91: И что дальше?
КРИСМАС: А дальше я с удовольствием поцеловал бы тебя в крохотную звездочку на твоей спине. Потом медленно повернул бы тебя и посмотрел в твои прекрасные глаза, темные и блестящие, словно звездная ночь.
МАЙЯ91: А потом?
КРИСМАС: Потом я обнял бы тебя. Крепко-крепко. И прижал бы тебя к себе.
МАЙЯ91: А потом?
КРИСМАС: Потом я встал бы на колени у твоих ног и принялся бы снимать твои восхитительные ведьминские туфельки. Потом стянул бы с тебя чулки. Потом посмотрел бы на тебя снизу вверх. Чтобы видеть абрис твоей груди. Великолепной груди. Зачем ты ее прячешь?
МАЙЯ91: Все! Давай прекратим.
КРИСМАС: Потом я приблизил бы свое лицо к твоему лицу, чтобы испить твое дыхание. И попробовать вкус твоих губ.
МАЙЯ91: Ты меня пугаешь.
КРИСМАС: Почему? Решайся, Майя.
Но Майя не могла решиться. Хотя изо всех сил желала. Увлечься Трентом. Отдаться тому чувству, которое оглушило ее, чувству, которое рождалось в ней.
Она не могла. Она не смела даже подумать об этом.
В нем было что-то, что сильно смущало ее. Что-то мистическое, в чем она не умела разобраться.
Побежавшая по экрану строчка оторвала Майю от ее мыслей.
КРИСМАС: Ты словно цветок лотоса, ты мой цветочек лотоса, малышка Майя. Он рождается а грязи и становится прекрасным. Не бойся грязи.
Это были те же слова, что говорил Дэвид! Откуда Трент знает их?!
МАЙЯ91: Откуда ты узнал?
Но чат уже прервался. С другой стороны экрана последовало молчание.

ГЛАВА 19

30 октября
Четверг
8:10

Пока они ехали, Меган не отнимала телефон от уха и почти не слышала лейтенанта Гаррета, который одну за другой изрекал свои любимые дзен-буддийские максимы, абсолютно неуместные к эту минуту. До места было не близко. Меган терпеть не могла ездить на машине по забитым улицам Лондона, но иначе до тюрьмы не добраться. Ведя одной рукой автомобиль, другой она листала отчет об этой самой известной тюрьме королевства.

«15% заключенных подвергаются телесным наказаниям. В большинстве камер полно тараканов и дохлых крыс. Многие заключенные жалуются на атмосферу угроз, страха и унижений, которым подвергаются со стороны тюремного персонала».

Бесчеловечные условия, вздохнула Меган. Несколько лет назад тюрьму инспектировала парламентская комиссия, которая опубликовала выводы, вызвавшие гневную реакцию общественности, после чего в тюрьме многое изменилось. И сейчас, если судить по последним рапортам начальства, условия содержания заключенных были кардинально улучшены.
Но тогда почему бунт, спросила себя Меган, зная ответ.
Интуиция подсказывала ей, что за случившимся стоял Гейси.
— Ты не помнишь, какой диагноз я поставила Майклу Гейси? — повернулась она к Гаррету.
— Психопатия, параноидная шизофрения...
— ...распад личности, неспособность воспринимать реальность такой, какая она есть, убежденность, что действует во имя высших интересов, педантичность до маниакальности, коварство. При этом очень высокий умственный коэффициент: 153, тогда как у большинства людей 100... Всего на один пункт меньше, чему Шэрон Стоун, известной интеллектуалки.
— Следовательно?..
— Следовательно — эстет. Хитрющий. И плюющий на правила. Родом из жестокой семьи, если ты забыл. Отец, прежде чем бросить их, несколько раз пытался убить его мать и его самого. Мать занялась проституцией, чтобы содержать себя и сына. Не раз была бита клиентами, которые снабжали ее наркотиками. Короче говоря, он вырос лишенным сострадания, наш Гейси... Приехали. Сейчас припаркуюсь.
Десятки полицейских машин заполнили площадь перед зданием, сверкая разноцветными мигалками, разгоняющими сумрак дождливого, серого лондонского утра. Все были крайне напряжены, отовсюду слышались приказы, хрипели рации. Начальник тюрьмы, потрясенный случившимся, сидел в машине «Скорой помощи». Голова и лицо главного тюремщика были в крови. Он был ранен железным прутом, отломанным от тележки для перевозки белья. Врачи суетились вокруг него.
Заключенные были слабо вооружены. В основном вот этими железными прутьями. Самым страшным оружием, которое этой ночью едва не разнесло тюрьму вдребезги, стали голые руки и неконтролируемое безумие заключенных, походивших на диких зверей, жаждущих крови своих тюремщиков.
— Они были нечеловечески сильны, — объяснял начальник тюрьмы Гаррету. — Никогда прежде не видел ничего подобного. Такое ощущение, что их накачали наркотиками.
Меган наклонилась к нему и попросила подробнее рассказать, как развивались события.
— Еще вечером все было спокойно. Пару заключенных поместили в медицинский изолятор, они жаловались на боли в животе. Утверждали, что поссорились с надзирателями и те их отравили. Они корчились на койках и орали на всю тюрьму, что пища в столовой отравлена. Мы к такому привыкли, у нас подобные спектакли по десять раз на неделе. Поэтому никто особенно и не волновался. Но ближе к полуночи разразился сущий ад. Казалось, все только и ждали сигнала.
— Когда дует ветер, бамбук гнется. Когда ветер прекращается, бамбук не шумит.
— Гаррет, кончай со своими дурацкими изречениями! По-твоему, самое время для них? — потеряла терпение Меган. — Сэр, — обратилась она к начальнику тюрьмы самым решительным и суровым тоном. — Нам необходимо осмотреть камеру Майкла Гейси.
Мысль о том, что она войдет в нору этого монстра-психопата, вызвала у нее чувство гадливости, сменившееся яростью. Застучало в висках. И как всегда, когда адреналин переполнял ее, она подумала о Майе. Она, наверное, сейчас в школе, попыталась успокоить себя Меган.
— Накануне бунта вы не заметили ничего необычного?
— Я бы сказал, нет... Погодите, дайте подумать. Один из заключенных, которого мы перевели в изолятор, все время оскорблял нас, явно издеваясь над нами. Хотя нет, это была не издевка, я бы назвал это нарушением правил и принял бы соответствующие меры. Это скорее напоминало нервный шок, истерическое похохатывание, прерывистое и сравнимое с хохотом гиены. Когда надзиратель прикрикнул на него, он извинился, сказав, что это из-за перенапряжения, у него в горле стоит комок, который никак не проходит. Соответствует это разряду необычного?
— Неконтролируемый импульс. Один из признаков приема наркотиков. Не хочу строить безосновательных гипотез, но полагаю, что за всем этим стоит Гейси. Ему каким-то образом удалось получить доступ к наиболее опасным уголовникам и накачать их наркотиками... Все это мне не нравится, очень не нравится, — закончила Меган.
— Скольким заключенным удалось бежать? — пожелал уточнить лейтенант Гаррет.
— Троим. Гейси и еще двум серийным убийцам, один из них подозревался в терроризме. Всем нечего терять. Остальных бунтовщиков удалось утихомирить относительно легко.
— Это мне нравится еще меньше, — подумала вслух Меган.
Она уже не сомневалась в том, что бунт был ловко организован Майклом Гейси для прикрытия его побега.
Прежде всего необходимо изучить факты, применив логику и дедукцию, решила про себя Меган, нельзя позволить предубеждению сбить себя с пути. Пока нет прямых доказательств того, что в этом замешан Гейси. Если Гейси организовал этот бунт, то как удалось ему убедить заключенных стать пешками в его игре? Это же надо суметь заставить банду отпетых преступников сыграть в игру, результата которой никто из них не мог предугадать. Насколько же сильны манипуляционные методы Майкла Гейси!
Меган понимала, что поиск ответов на эти вопросы займет все ее время в ближайшие дни.
Она обернулась, ища Гаррета, чтобы вместе с ним зайти в камеру Гейси. Лейтенант все еще разговаривал с несколькими надзирателями, приводя в равновесие их души своими дзен-максимами.
— Гаррет, пора! Пошли! — крикнула Меган.
Они двинулись по коридору того крыла, где Майкл Гейси проводил последние часы. Повсюду следы борьбы: пятна крови на стенах, разбросанные остатки пищи и бумаги, сожженные простыни — все свидетельствовало о том, что тут произошло настоящее сражение.
Добравшись до камеры убийцы, они обнаружили чистоту и порядок. На столе аккуратной стопкой лежали две книги: «Книга Апокалипсиса» и небольшой томик в выцветшей оранжевой обложке. Судя по всему, книжица была старинной, но в очень хорошем состоянии.
— «La telepatia » — пришел Гаррет на помощь Меган. — Это по-итальянски. Из той малости, что я могу понять, похоже на эссе о предсмертном и посмертном опыте, то есть об обмене информацией между параллельными мирами.
Странное увлечение, подумала Меган. Но еще более странным показалось ей знание Гейси итальянского языка.
Рядом с книгами, в строгой симметрии с ними, находилась фотография. И тут же — лист бумаги, потертый и пожелтевший от времени, походивший па старую листовку с напечатанными на машинке буквами.
Гаррет взял фото и долго рассматривал его.
— Меган, взгляни-ка на это. Что ты видишь?
— Похоже на ванны... Странное фото... Что это?
— Скорее всего, именно ванны. Гляди, тут какие-то темные пятна, словно в ваннах есть кто-то...
— Он издевается над нами.
— Все может быть... Но никаких зацепок. Не видно стен, вообще непонятно, где сделан снимок, в помещении или на открытом воздухе. Похоже, это смонтировано. Но ведь Гейси ничего не делает просто так. Здесь должен быть какой-то смысл... Смотри внимательнее, в ваннах правда что-то плавает... типа кукол... хотя все не в фокусе.
Меган взяла в руки бумажный листок:
— А это? Какой смысл может иметь это?
— Ну-ка покажи.
Гаррет забрал у нее листок и прочитал:
ПОСЛАНИЕ О ПРЕДСТОЯЩИХ ИЗМЕНЕНИЯХ ЗЕМЛИ.
Усмехнувшись, он вернул листок Меган:
— Вот уж не знал, что твой убийца получает удовольствие от предсказаний катастроф.
— ???
— Об этой бумажке давно известно, — пояснил Гаррет. — Эти листовки были разбросаны на нескольких станциях Парижского метрополитена летом 1991 года. Говорят, что некоторые предсказания, содержавшиеся в них, получили подтверждение... Хотя, по-моему, это просто одна из легенд метро. То есть гигантская утка.
Но Меган уже не слушала лейтенанта. Ее внимание привлекла маленькая раковина, настоящая гастеропода, как их называют натуралисты, — прекрасный продукт моря. Она лежала возле подушки на аккуратно заправленной кровати. Уникальный предмет в интерьере тюремной камеры.
— Гаррет, смотри... Что бы это могло значить? Зачем Гейси раковина?
Вопросы она задавала не Гаррету — самой себе.
— Дай сюда...
Меган бережно вложила раковину в его руки. Лейтенант рассматривал ее, поворачивая то так, то этак. Было похоже, что он полностью очарован этой маленькой частицей природы.
— Ну так что? Скажи что-нибудь, — в нетерпении дернула его за рукав Меган.
— Не знаю что и сказать. Не вижу в ней ничего особенного... Замечу только, что спираль — один из символов совершенства мира. Она имеет отношение к так называемому золотому сечению, которым регулируется геометрическая завершенность Вселенной.
— Извини, но какое отношение это может иметь к психопату Гейси?
Лицо Гаррета озарилось неожиданной улыбкой.
— А ну-ка вспомни, Меган, где мы отловили Гейси в первый раз?
— Мы арестовали его у входа в книжную лавку...
— Именно! И это была лавка, специализировавшаяся на продаже научной литературы, помнишь?
Меган вопросительно смотрела на него, не понимая, к чему он клонит.
— Дальше. Каким было первое обвинение Гейси, которое мы отыскали в полицейском архиве и которое помогло нам вычислить его?
— Он обвинялся в хакерстве, если не ошибаюсь. Он взламывал системы безопасности некоторых университетских сайтов в поисках неких исследований... Подожди, подожди... этот псих обвинялся в том, что пытался незаконно завладеть исследованиями о Фибоначчи, итальянском математике...
На мгновение мысль Меган вернулась к Дэвиду и его исследованиям, о которых он ей рассказывал с таким энтузиазмом.
— Правильно. Числовой ряд, построенный Фибоначчи, непосредственно связан с золотым сечением. Я не буду читать тебе здесь лекцию по математике, но если вкратце, то числа этого ряда связаны между собой уникальным числом, называемым «божественным»: 1,61803... Для простоты работы с ним пользуются греческой буквой «пи». Это и есть то самое, что в Средние века определялось как «божественное соотношение» и что мы сегодня называем золотым сечением.
— Не понимаю.
— Это же так просто! Если ты разделишь любое число ряда Фибоначчи на предшествующее, то получишь число «пи», то самое, которое математики полагают числовым воплощением совершенства. Действительно, там, где в основе любых форм лежит «пи», можно говорить о совершенстве их пропорций. Поэтому в течение многих веков считалось, что числа Фибоначчи и соотношение, которое их связывает, наделены божественными свойствами, а для алхимиков — и магическими.
— Все равно не понимаю, какое отношение все это имеет к раковине?
— Минутку, Мег. Постараемся не запутаться. И так эта история становится поистине странной. Возвращаясь к Фибоначчи. Если ты разведешь руки и измеришь расстояние между локтем и кончиками пальцев вытянутой руки, а затем умножишь это число на 1,61803..., то получишь полную длину твоей руки. Так же как расстояние от колена до бедра, умноженное на число «пи», дает длину ноги. И даже человеческое лицо раскладывается на прямоугольники, стороны которых соотносятся с золотым сечением.
— Благодарю вас, профессор. А теперь, может, продолжим наше расследование?
— Я хотел только показать тебе, что и число «пи», и числовой ряд Фибоначчи скрывают какую-то тайну. До сих пор не разгаданную. А что до наших дел, спираль Фибоначчи является одной из базовых структур природы. Раковины, ветви деревьев, цветы, молнии. И галактики. Спираль Фибоначчи присутствует повсюду. Потому в Средние века и считалось, что число «пи» — это подпись Бога.
— Ты полагаешь, что раковина есть совершенная спираль с идеальными пропорциями?
— Правильно.
— Следовательно, Гейси хотел оставить нам... свою подпись?!
— Думаю, да. Если только весь этот реквизит — не чудесный театр, организованный им исключительно для тебя, моя дорогая Мег.
— Не называй меня Мег!
— Из того, что я увидел и успел понять, вытекает, что он развлекается, играя с тобой в кошки-мышки. Он ненавидит тебя, Меган. И поэтому дьявольски опасен.
— Очевидно лишь то, что он убил Дэвида.
— И что спровоцировал бунт, чтобы сбежать из тюрьмы.
— Это надо еще доказать.
— Нет проблем! — В голосе Лоренса Гаррета прозвучала триумфальная нота.
Аккуратно держа пинцетом прозрачный пакетик, чтобы ненароком не стереть следы, он поднес его к глазам Меган.
— Думаешь, это наркотик? — спросила Меган.
— Подождем заключения лаборатории. Но могу поклясться, по виду этой малости, что осталась, речь может идти о спидболле: смеси кокаина, героина и амфетамина. В больших дозах убивает, как это случилось с Джоном Белуши и Райвером Фениксом. В небольших — резко повышает коэффициент агрессивности.
— Если все так, как ты говоришь, это его рук дело.
— Несомненно.
— Где ты это нашел?
— Это было в сливной трубе умывальника здесь, в камере. Очевидно, Гейси чего-то испугался и в спешке сунул пакетик туда. Может, услышал шаги надзирателя. А потом, наверное, забыл о нем.
— Отлично. Срочно отправь это в лабораторию.
— Остается узнать, как он его раздобыл.
— Вероятно, у него есть сообщник на воле. Учитывая, что эта тюрьма из-за своих жестоких методов обращения с заключенными последнее время была под пристальным присмотром массмедиа, внутренний контроль в ней сильно ослаб.
— Я считаю, будет полезно заглянуть в журнал регистрации посетителей.
Меган еще раз обвела глазами камеру. Сказала задумчиво:
— Как бы то ни было, этот реквизит слишком театрален.
— Мы должны просчитать, какими могут быть сто следующие шаги, — проговорил Гаррет. — Здесь, к сожалению, нет ничего, за что можно было бы ухватиться, чтобы понять, где и что искать.
Они покинули тюрьму в тот самый момент, когда ее начальника увозила санитарная машина. Полицейские также готовились покинуть место сражения. Послушные заключенные были рассажены по камерам в том крыле, которое не пострадало от бунта. Беспокойные — по карцерам.
На перекличке не хватило троих.
Меган и Гаррет пустились в обратный путь. Меган, сидя за рулем, жевала резинку. Она всегда делала это, когда требовалось сбить нервное напряжение, охватывавшее ее в ситуациях, которые она оценивала как безвыходные.
Не сговариваясь, оба знали, куда ехать: Илинг, Вестбери-роуд, 34.
— Успокойся, — прочитал ее мысли Гаррет. — Я знаю, что Дебби Грейв тебе не нравится, что ты не доверяешь ее методам, но мы вынуждены пользоваться ее экстрасенсорными способностями. Не исключено, что она сможет вывести нас на какой-нибудь след. Пока другой возможности у нас нет. Без следов, без улик мы никогда не поймаем Гейси.
Дом Деборы Грейв находился довольно далеко. Понадобилось немало времени, чтобы добраться до него. Припарковавшись, Меган и Гаррет вышли из машины и направились ко входу в дом.
Неожиданно дверь распахнулась, Гаррет едва успел отскочить в сторону, чтобы не быть сбитым с ног мужчиной ростом под два метра, в шикарном костюме от Hugo Boss и в великолепных туфлях от Church.
— Ох, извините, извините! — Элегантный господин остановился.
У него был глубокий и одновременно бесцветный голос. Какой-то ненатуральный.
Гаррет напрягся, ощутив тревогу, но постарался, чтобы этого не заметила Меган, которая и так уже была на взводе.
— Я очень спешу, еще раз прошу извинить меня. Смотри какой любезный, подумал лейтенант, приписывая спешку смущению человека, наверняка состоятельного и известного, которого застукали в доме медиума.
Мужчина, однако, остановился и, глядя на Меган, протянул ей руку.
— Мы не знакомы? — спросил он.
— Нет. Не уверена. Меня зовут Меган Мур. Фокс, я хотела сказать. Мур — моя девичья фамилия.
— Понимаю. Такое случается с людьми, потерявшими близкого человека.
Откуда ему известно, что Дэвида больше нет? Интересно, что еще знает о моей жизни этот тип? Меган с усилием прогнала охватившее ее беспокойство. Рефлексия, фантазии моего уставшего и воспаленного мозга, подумала она и прямо посмотрела в лицо явно незнакомого ей человека.
А он тем временем с любопытством разглядывал ее. С нездоровым любопытством. У него были серые глаза. Нет, голубые. Нет, бесцветные. Мутные, так точнее. Глаза, в которых ничего нельзя было прочесть.
— Меня зовут Кайл. Кайл Зефс. Был бы рад познакомиться с вами, но, к сожалению, должен спешить.
Произнеся это, он удалился быстрыми шагами.
— Не обращайте на него внимания, входите. Голос Дебби застал Меган и Гаррета врасплох.
Завершив визит, оказавшийся совершенно бесполезным, — Дебби сообщила им кое-какую информацию, не прибавившую ясности, — Меган попросила Гаррета подняться к ней домой.
— Пока ситуация выглядит беспросветной. Гейси на свободе, и от этого опасного психопата можно ждать всего, чего угодно. Мне хотелось бы, чтобы ты посмотрел, насколько уязвим мой дом, — попросила она. — Особое внимание комнате Майи.
Майя была в школе. Гаррет был шапочно знаком с девушкой: Меган не торопилась открывать ему дверь в свою личную жизнь. И сейчас ему было любопытно посмотреть, как живет ее дочь.
— Только постарайся, чтобы она не заметила последствий твоего осмотра, — охладила пыл коллеги Меган, словно прочитав его намерения. — Но сначала кофе. Он уже готов.
По дороге к дому Меган лейтенант забежал в кондитерскую и купил жестянку с печеньем, два круассана с кремом и с десяток миндальных пирожных.
— Вуаля, мадам! — Он выложил на стол содержимое пакета. — Лакомиться подано!
— Гаррет, что у тебя за диета такая? Тянет на сладкое? Это у тебя от нехватки любви! — пошутила Меган.
Не надо бы ей говорить так, подумал Гаррет. Не надо его дразнить. Неужели она не замечает, как она ему нравится? Почему держит его на дистанции, эта миссис недотрога, ее-милость-психолог-криминалист-королевства?
Он уставился в потолок, пару раз глубоко вздохнул и воспроизвел про себя подходящую к случаю любимую дзен-максиму.
По правде говоря, Меган была страшно голодна и впервые пошла на нарушение незыблемых правил питания: никогда не мешать различные протеины, не есть углеводы дважды в день, никакого хлеба, никакого сахара, никакого вина.
Перекусив, она взяла ручку и бумагу.
И начала писать.
СТЕПЕНЬ РИСКА ВЫСОКАЯ СРЕДНЯЯ НИЗКАЯ
ОБРАЗОВАНИЕ Высшее Школа Никакого
МЕСТО
ЖИТЕЛЬСТВА Хороший дом Среднего
качества Плохого качества
ОБЩЕНИЕ Открытость Ни то ни сё Замкнутость
АЛКОГОЛЬ
И НАРКОТИКИ Случайны За компанию Злоупотребление
ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ПОМОЩЬ Нет нужды Разовая Госпитализация
АГРЕССИВНОСТЬ Отсутствует От случая
к случаю Частая
ВОЗБУДИМОСТЬ Слабая Средняя Повышенная
ДЕПРЕССИВНОСТЬ Низкая Средняя Глубокая
ВРАЖДЕБНОСТЬ Высокая Присутствует Низкая
САМООБЛАДАНИЕ Высокое Умеренное Слабое
САМООЦЕНКА Высокая Достаточная Низкая

Это была таблица, которой пользуются психологи-криминалисты всего мира. Она служит для вычисления уровня опасности преступников. За единицу принимаются данные с наименьшими отрицательными характеристиками, за тройку — с наивысшими.
Меган сделала быстрый расчет и получила результат: 30 из 33.
Гейси набрал почти максимальное количество баллов!
Меган проводила до двери лейтенанта Гаррета.
— Спасибо, Лоренс, благодарю за компанию, — тепло попрощалась она с коллегой. — Созвонимся позже. У меня, может быть, появятся новости. И по делу об исчезнувших девочках тоже.
— Опять, Меган? Оставь в покое эту историю. Сейчас не время ею заниматься. Нет же никакой связи между этими шестью исчезновениями. После нашей ссоры я еще раз пересмотрел все бумаги. Единственная более или менее общая деталь — это то, что все девочки родились примерно в один и тот же период, между январем и февралем 1991 года. Но, согласись, этого слишком мало.
Меган не ответила, в глазах у нее стояли слезы.
Не из-за страха. И не потому, что она не раз представляла жертвой этой истории Майю, родившуюся в феврале 1991 года.
Она плакала от чувства бессилия, охватывавшего ее вот уже три года всякий раз, когда она была вынуждена иметь дело с Гейси.

ГЛАВА 21

Лондон
30 октября 2008

А тебе, всезнающая Меган, тебе известно, кто такая Дебби Грейв? Нет, на самом деле ты не можешь этого знать. Ты думаешь, что все понимаешь, моя доблестная психологиня? Это совсем не так.
Если бы ты знала, о скольких вещах ты понятия не имеешь!
Скажем, о многих деталях моей истории. Попробуй теперь узнать их, самонадеянная миссис психолог-криминалист.
Теперь, когда я вновь обрел свободу. Теперь, когда я, наконец, за пределами этой вонючей норы.
Ты сунула меня туда. Да, ты. И я этого никогда не забуду. Я не забуду, что это ты захотела, чтобы я сгинул в той сточной канаве, славная Меган.
А сейчас, вместо того чтобы клеить на меня свои этикетки ученицы средней школы, лучше послушай меня.
Это Проф дал мне адрес Грейв.
И в 9 часов вечера назначенного им дня я вошел в ее мирный и скромный дом. Дом в квартане на восточной окраине Лондона. Чиновники. Средний класс. Несколько криминальных банд. Мелкое воровство. И множество добропорядочных матрон.
Замечательное место для маскировки, подумал я.
Сейчас мне кажется, Меган, что я не хотел туда идти.
Вся эта история казалась мне абсурдной. И, признаюсь, немного смешной.
Но я не мог сказать «нет» Профу. Я не мог разочаровать его. Он верил в меня.
Дом был двухэтажный, на полу ярко-оранжевый линолеум, продавленные диваны покрыты сшитыми из лоскутков покрывалами, пластиковый стол, воняющий пищей. В доме обитали мать и сын. Больше никого.
Я понял это по беспорядку, царившему вокруг.
Я разбираюсь в подобных вещах, я их чувствую.
Так бывает, когда в доме нет отца, хочу я сказать.
Это сразу видно по бардаку, который тебя окружает. Без отца чувствуют себя более свободными. И не обращают внимания на беспорядок в доме.
Сына в тот вечер дома не было. Была мать, это она вела спиритический сеанс.
Это то, что мы должны были сделать.
Именно для этого Проф послал меня к ней.
Не смейся, безумная Меган.
Не смейся и продолжай слушать меня.
Дебби была нормальной женщиной, совсем не похожей на ту, что я себе нафантазировал.
Она не походила на ведьму, не казалась сумасшедшей. У нее были короткие пепельные волосы с несколькими более светлыми прядями, она была без макияжа, в спортивном костюме.
«Так мне удобнее», — пояснила она.
Я только потом понял, насколько мучительно для всех присутствующих общение с мертвыми. А медиум, который устанавливает контакт, буквально пронизывается энергией умерших людей. Становится их жертвой.
Если это отрицательная энергия — мучения невыносимы.
Но даже если дух весел и исполнен добрых намерений — все равно это изнурительно.
Дебби сидела за круглым столом — для лучшей циркуляции энергетических потоков. Углы их блокируют.
Проф уже был здесь. Расслабленный. И слегка возбужденный.
Рядом с ним находилась еще одна женщина, молодая и очень красивая. Она казалась то напуганной, то уверенной в себе.
Женщина не отрывала взгляда от Профа. Но как только он поворачивался к ней, опускала глаза.
— Ну что ж, начнем, — сказала Грейв. — Итак, этим вечером мы установим контакт со средневековым математиком Леонардо Фибоначчи. Сегодня удачный вечер для этого. Как раз сегодня духи дают о себе знать. Посмотрите на оконные стекла. Они матовые, словно запотевшие. Это их работа. Я не знаю, как они это делают, но я знаю, зачем они это делают. Они не хотят, чтобы их видели снаружи через стекло. Сядь поудобнее, мой мальчик. И не бойся. Отдайся своему любопытству. Для начала усвой: обычные люди полагают, что наш мир и мир потусторонний не могут сообщаться между собой.
Повторяю, обычные. Но не мы.
Дебби закрыла глаза.
Мы сидели молча, не глядя друг на друга.
Внезапно Дебби заговорила каким-то странным голосом.
Пронзительным и неприятным.
Фразы, которые она произносила, были непонятны:
Ом... натертые воском... манкада....
И все остальное в таком же духе. При этом ее сильно трясло.
Я начал было уже привыкать к ее монотонной речи, когда это случилось. Внезапно.
Яркая вспышка света.
Одно окно окрасилось красным.
Это длилось всего мгновение.
Вдруг я почувствовал, как ледяной холод сковал меня, словно клещами.
Я не мог пошевелиться, я с трудом дышал. Я подумал, что умираю. Я подумал о своей матери.
Зачем, зачем я оказался в этом доме?!
«Хватит! Остановись! Сейчас же!»
Никогда прежде я не слышал, чтобы Проф так кричал.
С ним творилось что-то страшное. Он не мог себя контролировать. К черту Фибоначчи!
И в этот момент я испытал самый сильный страх в своей жизни.
Под стулом Профа зашевелилась черная тень. Это была не его тень. Это вообще была не тень. Это была густая черная волна. Совсем непохожая ни на что из нашего мира. Это была какая-то космическая черная субстанция. Она переливалась и росла на глазах, наливаясь силой.
Я больше ничего не слышал, словно мой собственный сгустившийся крик закупорил мне уши. Я больше ничего не видел, кроме этой шевелящейся под стулом Профа огромной тени. Я не мог больше дышать.
Грейв вздрогнула. Прервала свою литанию.
Схватила меня за руку.
Сильно сжала.
Я поднял глаза.
И увидел его.
Проф был неподвижен. Какой-то неестественной неподвижностью. Он уже почти целиком был поглощен этой черной массой, которая медленно поднималась, будто вышедшая из берегов река. Оставались свободными только его плечи и голова.
Проф что-то бормотал низким голосом. Это походило на раскаты грома, а не на голос человека.
Я силился понять, что он говорит.
Дебби еще сильнее сжала мою руку. Внезапно я расслышал:
Демон, бой, бой, круг...
Проф непрерывно, с нарастающей громкостью и силой, повторял эти слова.
Вдруг черная тень свернулась спиралью. И поднялась, почти достигнув губ Профа.
Еще вдох, и она поглотит его целиком.
Нечеловеческий крик пронзил мой мозг:
Омдор!
Тень на мгновение замерла и исчезла, как будто ее и не было. Вспыхнул свет.
Грейв сидела широко открыв глаза. Находящаяся рядом девушка была вся в слезах. Проф пришел в себя.
Он улыбнулся, хотя было видно, что улыбка далась ему с трудом.
«Издержки профессии, — подмигнул он мне, вытирая пот со лба. — Иногда случается встретиться со злонамеренными сущностями, когда преодолеваешь определенные барьеры...»
Но было заметно, что он потрясен случившимся.
Ты себе представить не можешь, Меган, насколько.
Мне захотелось броситься наутек.
Я же, наоборот, остался.
И моя жизнь сделала очередной вираж.
Я смотрел на Профа, ожидая его дальнейших слов.
Его глаза были странного серого цвета.
Но, когда он обернулся к Дебби, я увидел, что они покраснели от гнева.
«В следующий раз будь внимательнее! — произнес он ледяным тоном. — Ты, ты. Помни, что тебе осталось немного, девочка. Всего несколько лет. Не стоит предавать себя».
Грейв опустила глаза. И больше не произнесла ни звука.
Проф посмотрел на меня. Его глаза вернули цвет голубого льда.
«Не пугайся. Ты остался. Это значит, что мой прогноз насчет тебя верен. У тебя есть данные. Я могу на тебя рассчитывать».
Теперь ты поняла, Меган?
У меня есть Миссия.
Я должен выполнить ее как можно скорее. Прежде, чем станет слишком поздно. И ты не сможешь остановить меня.
Черт возьми, Меган! Осталось всего ничего.
Я сделаю это.
Смирись с этим.
Жаль, что ты не сможешь прочитать эти мои письма.
Еще не время.

ГЛАВА 23

30 октября
Четверг
15:30

Когда Майя вошла в дом, Меган не высунула носа из своей комнаты. Странно, подумала Майя, такого никогда не было, должно быть, плохо себя чувствует.
Прежде чем пройти к себе, она свернула в кухню и открыла холодильник в поисках чего-нибудь съестного для утоления отсутствующего аппетита. Надо было заставить себя съесть что-нибудь. Утро выдалось очень тяжелое. Были необходимы калории.
Все как обычно, грустно вздохнула она. Ничего сверх списка, который ее помешанная на здоровом питании маман аккуратно составляла каждую субботу — этот день посвящался пополнению запасов. Соевый гамбургер. Мясо вредно, мое сокровище. Салат, уже вымытый. Зелень, тоже вымытая и нарезанная. Сыр. Нежирный. Йогурты, в огромном количестве. Фруктовый сок АМВ (апельсин-морковь-витамины). В общем, ничего, что будило бы желание приняться за еду.
Майя сердито захлопнула дверцу холодильника. Схватила со стола пачку шоколадных чипсов и закрылась в своей комнате.
Врубила на всю громкость CD группы «Avenged Sevenfold» и включила компьютер.

МАЙЯ91: Моя зануда заперлась у себя.
ФЛОГ: Оставь ее в покое. И она оставит тебя в покое.
МАЙЯ91: Ты поняла, почему ее рвало?
ФЛОГ: Хрень какая-то... бедняжка!
МАЙЯ91: Да уж. Интересно, сказала она этому подонку Гарри или нет? Все-таки он большое дерьмо!
ФЛОГ: Невероятное. Представляешь, если об этом узнает Стейси?..
МАЙЯ91: Да уж. Мы должны помочь Фебе.
ФЛОГ: Ты права.
МАЙЯ91: А ты что бы сделала на ее месте?
ФЛОГ: Не знаю. Мне становится хреново от одной только мысли... Я еще не занималась сексом с Джоном.
МАЙЯ91: Да ты что? Правда?! 
ФЛОГ: Клянусь.
МАЙЯ91: А я была уверена, что...
ФЛОГ: Нет, дорогая моя суперопытная подруга, у меня коленки дрожат, едва я подумаю об этом. А у тебя что, иначе?
МАЙЯ91: У меня? Сначала дай найти кого-нибудь пристойного, а после поговорим об этом... 
ФЛОГ: Кстати, я нашла рецепт.
МАЙЯ91: Какой рецепт? Ты о чем?
ФЛОГ: Как захомутать Трента.
МАЙЯ91: Знаешь, Фло, ты правда чокнутая!!!
ФЛОГ: Лучше послушай. И ни в чем себе не отказывай.
МАЙЯ91: Без толку. Мастино Меган запретила мне видеться с ним. 
ФЛОГ: А ты наплюй. Тебе вовсе не обязательно ей об этом рассказывать.
МАЙЯ91: О'кей, тогда жду рецепт.
ФЛОГ: Жди. Думаешь, легко отыскать?.. Тут у меня всего полно... Хочешь чай для искренних влюбленных?
МАЙЯ91: Не городи чепухи! Где это я буду поить его чаем? А потом, он его пьет, чай-то?
ФЛОГ: А-а, вот, нашла! Установи в своей комнате алтарь...
МАЙЯ91: Фло-о-о!.. Мало того что это бред... Как я, по-твоему, объясню его появление Меган?
ФЛОГ: Включи фантазию, подруга... Может, подойдет тумбочка у кровати... Смотри, что дальше написано, читаю: этот рецепт служит для примагничивания новой любви. Итак, берешь розу розового цвета и помещаешь ее рядом с розовой свечой...
МАЙЯ91: Кла-а-асс!
ФЛОГ: Не перебивай. Можешь помечтать разочек?
МАЙЯ91: Могу.
ФЛОГ: Затем смажь фитиль свечи розовым маслом.
МАЙЯ91: Вау!
ФЛОГ: Две ночи подряд посылай любовные мысли в сторону пламени свечи. Затем, в одну из ночей полнолуния, нацарапай на свече шипом от розы имя своего любимого...
МАЙЯ91: О боже, прямо как у Ромео и Джульетты... и даже хуже...
ФЛОГ: И повторяй: я найду настоящую любовь, как только эта свеча загорится, я обрету настоящую любовь.
МАЙЯ91: И, по-твоему, сработает?
ФЛОГ: По-моему, попытка не пытка. Этот рецепт из страшно популярной книги колдуний...
МАЙЯ91: Хорошо, завтра с утра побегу покупать розу и свечку. Пока!
ФЛОГ: Трент будет твоим как миленький. Вот увидишь. Пока!
Может, было бы лучше, чтобы не сработало, подумала Майя, выключая компьютер.

ГЛАВА 25

30 октября
Четверг
16:20

Невероятно! Я до сих пор не могу в это поверить: Феба и Гарри... Неужели это он? Майя и Фло не могли усидеть дома, им надо было срочно увидеться, чтобы обсудить новость.
Феба беременна. О'кей, тысячи девушек в ее возрасте занимаются сексом. Тем более она всегда хвасталась, что переспала с десятком парней. Рано или поздно этим должно было закончиться. В их школе была одна девочка, с которой случилось то же самое. Она наплевала на все и решила оставить ребенка, несмотря на то что отец ребенка сразу же слинял. Но Феба была первой, кого они знали лично. Три года она просидела с ними в одном классе.
Девушки договорились встретиться в любимом Риджентс-парке, который посещали всякий раз, когда нужно было переговорить о чем-то очень важном. Ритуал был всегда один и тот же. Ментолово-абрикосовый леденец на палочке для Фло, леденец с ванилью и клубникой для Майи. Они крутили свои леденцы во рту часами во время долгих прогулок по парку.
Майя всегда брала с собой фотокамеру. Это была миниатюрная красная цифровая «Sony», подаренная матерью, догадавшейся о Майиной страсти, о которой та до того и не подозревала. Ее немного смущал красный цвет корпуса. Не исключено, что Меган сделала это специально, чтобы посмеяться над Майиными вкусами, слишком мрачными, по ее словам. Но машинка была отличная.
Майе нравилось наблюдать, как люди двигаются, как жестикулируют, и запечатлевать их движения одним мгновенным щелчком. Людские лица привлекали ее меньше, она не считала их интересными. Жесты намного больше говорили о человеке. Иногда они выглядели очень забавными. Придя домой, Майя развлекалась, монтируя снятое в различных комбинациях на своем «Маке»: руки, гримасы, глаза. Получались смешные коллажи, над которыми Майя хохотала до слез. Порой она превращала их в клипы и помещала в Интернете.
И на этот раз она прихватила с собой камеру, но была так увлечена беседой, что забыла о съемках.
Программа прогулки также была традиционной. Сад Королевы Мэри: клумбы с разными сортами роз, оранжереи, полные диковинных цветущих растений. Оказываясь здесь, Майя получала колоссальное удовольствие от своих любимых красок и их вариаций: розовой, персиковой, желтой.
Затем тенистые аллеи парка, вдоль озера, до самого зоопарка. Это занимало по меньшей мере полчаса. Прекрасное времяпрепровождение. Если не заморачивали голову серьезные проблемы.
— А сейчас, Фло, смирись, тебе придется зайти сюда, — обычно смеялась Майя и подталкивала сопротивлявшуюся подругу к кассе, чтобы купить два билета в «Blackburn Pavillion» — охотничий домик в викторианском стиле, полностью реставрированный и переделанный в уголок тропического леса посреди Лондона: несколько водопадов, папоротники, бананы, баньяны, страстоцвет, орхидеи... Буйство красок. Отличное место приюта некоторых живописных птиц с другой части планеты: туканов, попугаев, ибисов и даже редчайших кукабарр из Новой Гвинеи.
Майя обожала эту птицу с синими перьями. Майе нравился ее голос, напоминавший резкий человеческий смех.
Каждый раз, посещая этот павильон, подруги соревновались в определении птиц по голосам. Но когда удавалось услышать кукабарру, обе не могли удержаться от непроизвольного хохота.
Потом приходила очередь Майи отдавать дань Фло и сопровождать ее к комодскому варану, которого та опекала, согласно специальному уставу Лондонского зоопарка, допускавшему «усыновление» любимых животных. Варан был самой крупной рептилией в мире: два метра длиной. Очень старый, весь покрытый чешуйчатой броней, с раздвоенным языком, длинным хвостом, мощными зубами. И с криминальными инстинктами. В общем, чрезвычайно походил на дракона, каким его все себе представляют.
На стене помещения, где размещалась рептилия, висела огромная фотография, на которой варан был запечатлен рядом с сияющей Фло, поднявшей два пальца в знак победы.
Сегодня Майя и Фло прошли мимо павильона с его диковинами.
Они были слишком заняты.
— Нам нужно что-то придумать, Фло. Ты видела, какая она стала? А если эта мерзавка Стейси начнет подозревать, что...
— Феба должна обязательно поговорить с Гарри. Я имею в виду, если она уверена, что он отец...
— Ты что?! Она же сказала, что не знает этого наверняка!
— Феба — дура. Зачем нужно было трепаться на всех углах, что переспала с кучей парней...
— Но какой же идиот этот Гарри!
— Брось, Майя, только из-за того, что переспал с ней?
— А разве не так? Даже если и не переспал? Ты что, не согласна, что он идиот? Ты разве не видела, как он вел себя в спортзале?
— Согласна, Гарри — идиот, но сейчас нам надо подумать о Фебе, надо что-то сделать, чтобы помочь ей... Может, нам посоветоваться с твоей матерью?
— Ну конечно! Мне только истерик не хватало по этому поводу. Ты что, Меган не знаешь?
— Мне сегодня в школе так стало жалко Фебу!
— Мне тоже. А ты заметила, как вели себя эти две мымры, которые постоянно выдавали себя за ее подруг?
— Подумать только, если Гарри действительно отец и это выплывет наружу, представляешь, что может устроить Стейси!
— Для Фебы это будет конец. Стейси устроит ей ужасную жизнь, она сделает все, чтобы выжить ее из нашей школы.
— Нам нужно поддержать Фебу. Давай дадим ей понять, что мы можем быть ей подругами, что она может нам доверять.
— Какая ты душе-е-евная, Фло-золотое-сердце.
— Иди ты, Майя! Я знаю, ты думаешь то же, что и я, только не хочешь признаться в этом.
— Думаю что?
— Что если б такое случилось с тобой...
— Со мной такого случиться не может.
— Это почему же? Собираешься ходить в девушках до самой свадьбы?
— А ты посмотри на всех наших знакомых парней: или недоделанные какие-то, или не флиртуют со мной, принимая меня бог знает за кого.
— Но, Майя, это ты не флиртуешь с ними! Ты строишь из себя недотрогу! Если они не отвечают твоим ожиданиям, ты не удостаиваешь их взглядом. А все твои завышенные требования...
— А почему, извини, мне их не иметь?
— Впрочем, кое-кто тебе сейчас нравится...
— Отвали...
— Давай, давай, Майя, колись! Думаешь, это большой секрет?
— Ну ты и липучка!.. Ладно. Да. Трент мне немного нравится... Довольна?
— Ну так в чем же дело?
— По-моему, ты ему тоже нравишься.
— Уф!
— Только не говори, что ты этого не видишь.
— Ну как тебе сказать...
— Так и скажи. Говори себе правду.
— Я не знаю, что делать, Фло. Трент мне нравится, но в нем есть что-то таинственное, что-то, что меня настораживает.
— Мне кажется, ты унаследовала паранойю у своей матери.
— Нет, на сей раз она ни при чем. Это мои собственные ощущения. Когда я его вижу, мне хочется быть с ним, разговаривать, хочется, чтобы он был влюблен в меня. Но эта моя подозрительность... Она все время стоит между мной и им. Почему все так?
— Брось, Майя, ты сама создаешь себе тысячу проблем только потому, что влюблена в него и этим напугана.
— Неправда!
— Нет, правда, и что в этом плохого? Признай, парень — что надо!
— Но вид у него устрашающий... Ты обратила внимание, какие у него плечи?
— Плечи как плечи. Зато он такой худой...
— А у твоего Джона, наоборот, фигура регбиста, да? Трент симпатичный, и это все. Ты обратила внимание, какие у него глаза?
— Двухцветные, о-боже-мой-какие-эмоции!
— А волосы?
— Тебя повело, подруга!
— Если б не этот кретинский пучок! Боже, какие они у него черные! И блестят.
— Ты бы трахнулась с ним?
— Фло!!! Ты еще и глухая? Я не собираюсь с ним даже общаться!!!
— Хорошо, хорошо, не кричи, не будь такой агрессивной!
— Ты говоришь об этом так, словно все решено.
— Но скажи откровенно, тебе хочется быть с ним?
— Я не знаю... Да... Думаю, что да.
— Вот видишь!
— Фло, но он пугает меня!

ГЛАВА 27

30 октября
Четверг
17:45

Положив трубку в карман, Джон почувствовал, что взмок от пота. Его трясло. В голове шумело. Он не понимал, что надо делать. Мысленно составил список грехов, которые могли бы неожиданно перевернуть вверх дном весь день. Хорошо, что не жизнь.
Хэкни. Какого дьявола Трент поперся туда! Какие у него могут быть дела в этом жутком районе, где, по слухам, постоянно воюют между собой двадцать две банды! Место — худшее из всех, какое только можно придумать.
Джеми Хоггс. Джон едва его знал, но сразу догадался, что у того не все в порядке с головой. Сын чернорабочего-англичанина и горничной-азиатки, смуглая кожа, миндалевидные глаза, красавец. Полно девчонок. Хвастун. Трент несколько раз брал его с собой в пабы — какое-то время они жили по соседству. Потом полиция прихватила Джеми: воровство, сбыт краденого и кто знает, что еще. Его осудили. Правда, в тюрьму он не попал, но ему установили комендантский час с семи вечера до семи утра. И нацепили на ногу электронный браслет, сигнализировавший о каждом его перемещении непосредственно в Скотленд-Ярд.
Святым такие браслеты не цепляют, подумал Джон.
Девушки. Что же придумать? Что им ответить, на пытливый взгляд одной и настойчивые расспросы другой? Что он мог бы им сказать, если сам толком ничего не знает?
— Джон, кто это был? — строго спросила Фло.
— Ну ты и любопытная, моя обожаемая всезнайка, — попытался отшутиться Джон и чмокнул ее в лоб. — Это был мой старый приятель. Из Лидса. Позвонил, что подъезжает. Я из-за тебя о нем совсем забыл. Мне обязательно надо с ним встретиться. Он специально приехал в Лондон ради меня.
— Отлично. Позвони ему, пусть приедет сюда.
— Нет... Он слегка недоделанный. И вам не понравится. Ладно, оставляю вас поболтать без меня... Простите, но мне правда надо бежать.
То, что они ему не поверили, он понял, еще не закончив фразы. Он даже не успел повернуться, чтобы сбежать от них, как Фло схватила его за рукав.
— Джон! — Ее взгляд не предвещал ничего хорошего.
«Ну все, — подумал Джон, — сейчас она меня убьет».
— Да? — сделал он невинную физиономию.
— Что за лапшу ты вешаешь нам на уши? — вступила в беседу Майя.
Только ее здесь не хватало, подумал Джон, вновь покрываясь потом.
— Не юли! — дернула его за рукав Фло. — Ты стал красным как рак, когда услышал голос в телефоне. Посмотри на свои руки, они у тебя трясутся, словно ты кур воровал. Джон, случилось что-то серьезное?
— Я не могу вам сказать, извините, так будет лучше для вас... — попытался он защититься.
— Джон Уоррен! Ты совсем с ума сошел?! Говори! Или больше никогда меня не увидишь!
— Ладно... это... — Ну как он мог сопротивляться после такой угрозы? Джон был не способен возражать Фло. — Ладно! Это был... Трент.
— Трент? — выдохнула Майя. — И чего он хотел?
— Он... случилась одна неприятность...
— С ним?!
— Нет... с его другом... Нет, друг — слишком сильно сказано. С одним его знакомым, да, именно так, знакомым... он его едва знал...
— Джон!!! — Фло была в гневе. — Мы в курсе, что значит знакомый!
— Да, конечно... В общем... Его убили...
— ???
— Да, его застрелили...
— Застрелили?! Ты что говоришь? — крикнула Майя. — А Трент при чем?
— Этот Джеми был... он занимался темными делишками...
— Понятно, но Трент тут каким боком?!
Майя повернулась к Фло, их взгляды пересеклись. Нет, только не это, Боже, сделай так, чтобы это было неправдой, это не может быть правдой, пусть Трент немного странный, но он не может, не должен быть уголовником!
— Это случилось... — Джон нервно сглотнул, — в Хэкни. Трент там. И мне надо... он ждет меня гам...
— Хэкни?! — ахнула Фло. — Но это же очень опасное место! Нет, мы не позволим тебе пойти туда одному! Мы пойдем с тобой.
Фло говорила за обеих.
Джон, заранее зная результат, попытался отговорить решительно настроенных подруг. Естественно, у него ничего не получилось.

Все трое поспешили к станции метро. Они не разговаривали. Не переглядывались, боясь того, что могут прочесть на лицах друг друга.
Тревожное ожидание на лице Джона.
Решимость в глазах Фло.
Страх в глазах Майи.
Хэкни. Все трое прекрасно знали, что это место, где расстаться с жизнью — пара пустяков. Не так посмотрел, не то сказал, победил в видеоигре, отпустил шутку в адрес чьей-то девушки... В Хэкни умирали молодыми. Самое распространенное увлечение в Хэкни — приобретение или аренда пистолета. Оружия там было как грязи: 250 фунтов за подержанный пистолет девятого калибра. И всего 50 фунтов — за аренду на вечер. Пороховой погреб. Арсенал, с помощью которого давали выход своей озлобленности на весь мир.
И сейчас там находился Трент.
Когда они добрались до Хэкни, Майя первой заметила его. Как и обещал, он шел встретить Джона. Черная кожаная куртка, очки с темными стеклами, черные сапоги, рваные черные джинсы, лорд Байрон в заднем кармане джинсов.
Увидев девушек, Трент пришел в ярость.
— Ты что, охренел? — набросился он на Джона, игнорируя стоявших рядом Майю и Фло. — Я же сказал тебе, что тут кошмар! У тебя что, совсем котел не варит? Притащить сюда невесту и ее подружку!
Кулак. Если бы он ударил ее кулаком в живот, ей было бы не так больно. Тревога за него, опасение, что ему что-то может угрожать, — эти чувства мгновенно испарились в Майе, уступив место гневу. Теперь все в ней кричало: да плюнь на него, на этого спесивого и наглого незнакомца.
Трент не обратил никакого внимания на реакцию Майи. Боль, которую испытывал он, была сильнее. Его друг был мертв, и точка.
— Смотри, что я нашел, как только прибежал... рядом с телом. — Он показал Джону обрывок бумаги. — «U're in a beta place. God is lukin afta u now ». Это оставила его девушка...
Он повернулся, дав знак следовать за ним. Они шли по улице, залитой мраком. Еще большим мраком были залиты лица людей, быстро идущих, прижимающихся к стенам домов, избегающих смотреть в глаза друг другу. Дома напоминали кладбищенские склепы из грязного бетона, предназначенные служить приютом для истерзанных и оставленных Богом душ.
— Майя, Фло, только не пугайтесь... — Трент повернулся к ним. — Зрелище не из приятных... Я был знаком с ним с самого детства. Раньше он жил в Илинге. Мы вместе ходили в детский сад и в начальную школу. Он всегда был заводной, даже слишком. И очень талантливый. Один из самых известных уличных художников в этом районе. Вот, смотрите, это его работа... — Он показал на граффити, оживлявшие унылые стены дома на Фалкирк-стрит.
Майя, Фло и Джон, пораженные, смотрели на нескончаемую вереницу солнц и воинов, бежавших по облупленным стенам, взбегавшим по лестницам. Это был дом Джеми. Квартирка из двух комнат, с маленькой ванной и кухонькой, где жила его семья из восьми человек. Мать, отец, бабушка, пятеро детей.
Джеми попытался вырваться из этой норы, но с тех пор, как судья ограничил его свободу постоянным надзором, был вынужден возвращаться в свою двухъярусную трехместную постель. Он был старший, поэтому его место было на втором ярусе. Отца не устраивала жизнь, которую вел Джеми, и он частенько избивал сына. Когда видел его. И когда сам не торчал в пабе.
— На какое-то время я потерял его из виду, — продолжал Трент. — Когда они переехали жить в Хэкни. Его отец лишился работы, и денег на то, чтобы платить за квартиру и обитание в Илинге, уже не хватало. Он позвонил мне сам. Три месяца назад. Мы увиделись. Я понял, что у Джеми не все складывается в жизни. Он был напряжен, нервничал. Он искал меня, потому что вспомнил, что у моей матери в доме когда-то висели рисунки, которые он хотел скопировать. И сегодня я как раз приехал сказать ему, что я их нашел и что он может прийти за ними в любое время.
Трент жестикулировал, и Майя разглядела на безымянном пальце его левой руки необычное кольцо, которого прежде не видела. Квадратная золотая пластинка с восемью разными камнями, расположенными вокруг еще одного, в центре.
Вот крестьянин, подумала она, парень с кольцом, да вдобавок золотым.
— А сейчас он мертв!.. Он умер ни за что ни про что, из-за глупой ссоры. Не поделили территорию с таким же бедолагой. — Голос Трента задрожал. — Майя, Фло, прошу вас, останьтесь здесь, на улице.
Неожиданно заботливый тон поразил девушек. Однако они не последовали его совету и вслед за ним и Джоном поднялись в комнату Джеми.
Комната походила на скотобойню: лужа крови и ошметки мозгов. Майя уставилась на тело, лежащее на полу.
На мгновение в памяти всплыла другая жестокая сцена: отец в такой же луже крови... Верно, он был красивым парнем, этот Джеми Хоггс. Об этом свидетельствовала фотография, запечатлевшая его вместе с братьями на игровой площадке. А сейчас он лежит здесь, под пропитавшейся кровью простыней, закрывающей ему почти пол-лица.
— Говорят, что они пришли вдвоем. Было три часа, повсюду люди, но это их не остановило. Они выбили дверь ударом ноги, вошли и приставили пистолет ко лбу, прежде чем он смог понять, в чем дело. Кто знает, о чем он подумал в тот момент? Кого звал на помощь?.. Подумать только, ему было столько же, сколько нам! Восемнадцать ему должно было исполниться где-то под Рождество, не помню точно день.
Лицо Трента было мертвенно-бледным, но спокойным.
— Взгляните на стены, он был настоящим художником.
Майя и сама обратила внимание на необычную роспись комнаты. Круги, квадраты, линии, ломаные и волнистые, сложные геометрические фигуры покрывали стены от пола до потолка, складываясь в поразительные, полные чувства рисунки. Яркие и жизнерадостные. Что это? Солнце? Луна? Жизнь? Они могли означать все что угодно. Они были красивые. И Трент красивый, пришло вдруг на ум Майе.
Он старался подбодрить мать Джеми, его девушку, братьев.
Он казался единственным, кто в этой ситуации не потерял присутствия духа.
Майя все более осознавала, что Трент ей нравится. Даже чересчур.
— Вы кто? Что вам здесь надо? — послышался голос у входной двери.
Видимо, в квартиру пытался войти кто-то, кого не ждали.
— Я ищу одного парня. Меня послала его мать, она очень беспокоится. Она думает, что он здесь. Я врач. Прошу вас, позвольте мне войти.
Трент отправился посмотреть, кто позволил себе поднять шум в присутствии смерти.
Человек, которого он увидел, был тут явно лишним.
— А тебе что здесь надо? — спросил Трент холодно.

ГЛАВА 29

30 октября
Четверг
19:30

Трент в эту минуту подъезжал к Белгравии. В компании Кайла Зефса. Вытащенный из дыры, в которой сгинул его друг, и увезенный прочь в автомобиле люкс в район люкс.
Подъехав к дому, где находилась студия Зефса, оба поднялись по лестнице.
— Сними наушники! — приказал Кайл, брезгливо глядя на iPod.
Трент с неохотой подчинился. Хотя ему самому мелодия «Я знаю, все кончено» группы «The Smiths» казалась слишком печальной в свете столь ужасного события. Сняв наушники, он сел в кресло и закрыл глаза, показывая всем своим видом, что у него нет никакого желания разговаривать. Он был слишком зол на Кайла, чтобы общаться с ним. Слишком измучен, чтобы требовать от него объяснений.
— Тут ты в безопасности, можешь расслабиться, — спокойным тоном сказал Кайл.
Лицо Трента было бледно. Он открыл глаза и с ненавистью посмотрел на врача.
— Ты что, захотел неприятностей? — словно не замечая этого взгляда, продолжал Кайл. — Чего тебя туда понесло? У тебя с мозгами все в порядке? Мне порой кажется, что это не так. Что тебе взбрело в голову? Или, может, ты тоже член банды? Да если бы я не вытащил тебя оттуда!..
Трент не собирался отвечать. Он считал бессмысленным объяснять этому типу, который обхаживал его мать и которого он презирал, что связывало его с Джеми. Такому бесполезно растолковывать, что настоящая дружба превыше любых барьеров, выстраиваемых жизнью.
Трент почувствовал, как увлажнились его глаза. Это длилось всего мгновение. Он не дал пролиться слезам. Он не мог позволить им пролиться в присутствии этого человека. И именно там, где этот пижон принимает своих жертв. Где сдирает мясо с этих глупых куриц. Где у него нет отбоя от баб, добивающихся его внимания, страстно его желающих в надежде заполучить хотя бы малую толику добавочной красоты. Но тогда какого хрена он так настырно продолжает крутиться вокруг матери?
Мысль о Джеми не оставляла Трента. Перед глазами все еще стояла разбитая голова парня. Мать считает, что диалог с мертвецами возможен. Может, она смогла бы реинкарнировать Джеми. Трент с трудом отогнал абсурдное желание попросить мать о сеансе с Джеми. Надо смириться с тем, что ему больше никогда не увидеть друга.
Взаимное притяжение Джеми и Трента объяснялось тем, что Трент понимал Джеми. Понимал его проблемы, его неудовлетворенность жизнью, его досаду на предопределенность своей убогой судьбы. Трент понимал его, потому что ему также было нелегко жить в этом мире. Люди никогда до конца не доверяли ему. Сторонились его. Сын медиума!
Трент поерзал. Ему было неудобно сидеть в этом дурацком хай-тековом кресле. Чтобы отвлечься от тяжелых мыслей, он стал смотреть по сторонам. Юноша впервые оказался в этом, как он с презрением именовал его, святилище.
Трент ненавидел хозяина этого святилища с той самой минуты, когда сияющая мать представила его Тренту как нового дорогого друга, у которого можно многому научиться, с ним нам будет хорошо. Хорошо не было. До Трента до сих пор не дошло, что может связывать этих людей, мать и Кайла. Тренту не нравилось, что тот приходит в их дом. Об этом без обиняков он заявил матери. Ему не нужен был отец. К тому же такой отец. С его манией держать под контролем все и вся. С его гребаным эзотеризмом. Доктор Зефс был самой большой ошибкой в жизни его матери.
Трент вытянул шею, чтобы лучше разглядеть лежащие в беспорядке на письменном столе бумаги и фотографии. На некоторых были запечатлены женские тела, крупные планы участков кожи. Объектив останавливался на дефектах кожного покрова, поверх которых фломастером был нанесен один и тот же рисунок: две параллельные линии и точка между ними.
— Тебя заинтересовали мои исследования? — Кайл заметил любопытство Трента. — Когда-нибудь я тебе о них расскажу. Нам с тобой будет о чем побеседовать. А сейчас беги, успокой свою мать. И постарайся впредь не попадать в неприятные ситуации. А если тебе понадобится моя помощь, помни, я всегда готов.
Трент поднялся и пошел к выходу. Не прощаясь. Вряд ли можно было принять за прощание гримасу облегчения на его лице.
Но дороге его взгляд упал на открытую книгу, лежащую сбоку от компьютера.
Он остановился. Повернулся к Зефсу:
— Это же те самые рисунки, которые повсюду оставлял Джеми!!! — От гнева его голос прозвучал сдавленно. — Значит, ты действительно имел к нему отношение! Это ты заморочил ему голову своими паскудными идеями?
— Не городи ерунды, — спокойно отвечал Кайл. — Я здесь ни при чем. Это рисунки древних майя. Твой дружок был не единственным, кто их копировал. Я пришел туда за тобой только потому, что об этом попросила твоя мать. Она сказала, что тебя можно найти в Хэкни, куда ты в последнее время повадился к своему дружку. По дороге я услышал по радио об убийстве и поспешил. Я догадался, что ты там.
Трент был взбешен. Бешенство помешало ему заметить, что рисунок фломастером на дефектных участках кожи, запечатленных фотообъективом, совпадал с одним из символов, нарисованных в этой странной книге.